Махмуд Теймур - Шесть гиней
- Название:Шесть гиней
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Наука
- Год:1964
- Город:Москва
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Махмуд Теймур - Шесть гиней краткое содержание
Новеллы, включенные в сборник, знакомят читателя с повседневной жизнью Египта начала XX века, с политическими и социальными проблемами. Авторы переносят нас из деревни в город, из глухой провинции, где господствуют прадедовские бедуинские обычаи, в «высший свет» современного Каира, с александрийского пляжа в мрачные застенки тюрьмы; показывают Египет богатый и Египет бедный, Египет плачущий и Египет смеющийся, Египет, цепляющийся за старые традиции, и Египет, борющийся за новую жизнь.
Все новеллы сборника объединяет одна характерная для них черта — их гуманистическая направленность, любовь к человеку. Авторы стремятся подчеркнуть человечное в своих героях — оно есть и в наемном убийце Байюми, и в бедняке-стороже, отдавшем свои последние сбережения такому же бедняку, как он, и в крестьянской девушке, опорочившей себя в глазах возлюбленного лишь для того, чтобы спасти его жизнь, и в богатом чиновнике, который с уважением отнесся к чувству не любящей его женщины…
Гуманизм — самая важная черта современной египетской литературы, которая свидетельствует о ее современности и жизненности, то свойство, которое особенно важно для нас, потому что благодаря ему египетские писатели помогают нам постичь внутренний мир современного египтянина, его мысли и чувства.
Шесть гиней - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Скоро стало известно, что в тюрьме два коменданта.
Один был одет в светло-зеленый военный мундир с рядами сверкающих пуговиц и золотыми погонами. Он сидел в кабинете, подписывал бумаги, пил кофе, курил трубку и читал газеты.
Другой — великан Абу Сиба — носил серую арестантскую одежду, еле налезавшую на него. Рукава куртки едва покрывали локти, а штанины кончались где-то чуть ниже колен. Куртка и штаны так плотно обтягивали его фигуру, что казались приклеенными к ней.
Камера, в которой Абу Сиба чувствовал себя почти как дома, походила на маленькую бакалейную лавочку, какие можно встретить в деревнях или в бедных городских кварталах. Она была забита коробками сигарет и спичек, сыром, халвой, чаем, сахаром, кофе. Все это, разумеется, запрещалось держать в камере, однако протоколы обыска, которые ежедневно подписывал главный надзиратель после обхода тюрьмы, всегда заканчивались фразой: «… в результате тщательного осмотра в камерах ничего недозволенного не обнаружено»…
Вскоре все заключенные стали клиентами Абу Сиба. Цены, которые он сам устанавливал на свой товар, были ниже цен «черного рынка», давно возникшего в тюрьме благодаря тайной торговле многих надзирателей. Между ними и Абу Сиба вспыхнула жестокая конкуренция. Самого Абу Сиба никто не трогал. Но ему часто приходилось прибегать к помощи кулаков и даже палки, чтобы защитить своих покупателей от преследования конкурентов, пытавшихся применять к ним параграфы тюремного устава.
Тюремщики возненавидели Абу Сиба, хотя прикрывали свою ненависть льстивыми улыбками и приветствиями. Назревало столкновение. И оно произошло.
Это случилось во время дежурства молодого офицера, только что назначенного на службу в тюрьму. В тот вечер он должен был наблюдать за обыском. Все шло хорошо, пока не наступила очередь камеры номер десять на седьмом этаже. Огромная фигура ее обитателя загородила вход.
— Здесь ничего запрещенного нет! — сердито проговорил Абу Сиба.
Молодой офицер оцепенел от изумления и возмущения. В первый день службы в тюрьме в присутствии надзирателей его престижу нанесен такой удар! Нет, он это так не оставит! Офицер размахнулся и сильно ударил великана по лицу.
Глаза Абу Сиба сверкнули яростью, кровь прилила к щекам, а зубы лязгнули с такой силой, словно челюсти были из камня.
Один из надсмотрщиков подошел к офицеру и хотел было что-то шепнуть ему, но тут же в страхе попятился: его начальник застонал, дернулся всем телом и рухнул на пол, скорчившись в нелепой позе. Это Абу Сиба в ответ на пощечину ткнул его пальцем в живот.
Немного оправившись от ужаса, тюремщики помогли офицеру подняться и, поддерживая его с обеих сторон, покинули поле сражения. А вслед им в тюремной тишине раздавался громкий прерывистый хохот и привычное восклицание:
— Э-эх, ребятки!..
И тотчас со всех сторон послышались радостные крики заключенных…
Прошло несколько часов. Ночь окутала тюрьму непроницаемым мраком. Все камеры погрузились в сон. Слышался громкий храп заключенных, в котором утонули еле различимые звуки шагов нескольких десятков пар босых ног, направлявшихся к дверям одной из камер на седьмом этаже. Дверь камеры распахнулась, и туда ворвалась толпа тюремщиков, вооруженных винтовками, револьверами, железными ломами, палками, наручниками. Раздались выстрелы, звон цепей, дикий рев, отчаянные вопли и стоны, хруст костей… Мгновенно тюрьма всполошилась и зашумела…
Прошел час… второй… И главный надзиратель дрожащим голосом прокричал:
— Всем спать! Абу Сиба больше нет!
Он перевел дыхание и поспешно добавил:
— Абу Сиба хотел убить офицера!..
Утром тюрьма была похожа на кладбище: ни обычного шума, ни голосов заключенных.
Прибыл следователь. Его сопровождал офицер и несколько надзирателей. Тюремщики улыбались и поздравляли друг друга.
Пришел судебный врач, чтобы произвести вскрытие. И тут на груди Абу Сиба нашли маленький кожаный мешочек, в котором лежала кредитная бумажка в пятьдесят гиней и это письмо, написанное на зеленом промасленном листке бумаги:
Дорогая Хафиза!
Я посылаю тебе пятьдесят гиней, чтобы ты пошла к самому лучшему доктору. Ешь лучше, скорее поправляйся. Купила ли ты лекарство на те деньги, которые я послал тебе в прошлом месяце? Береги свою грудь от холода и ветра. Хафиза, не забудь сходить к Абу Мурси аль-Аббасу, и пусть он помолится за нас обоих. Большой горячий привет Джуме, Рамадану, Хадидже и всем остальным.
Любящий тебя Исмаил.ХУСЕЙН МУНИС
Саадия
Перевод Л. Вильскера
— Так продолжаться не может. В селе насмехаются уж чуть ли не в глаза: в тридцать лет ты все еще не женат.
— Сколько раз я просил тебя не вмешиваться… — запальчиво ответил он. — Предоставь это воле Аллаха. Придет день, и я женюсь на Саадии. Перед богом и людьми с малых лет она предназначена мне.
— Кроме нее нет достойной девушки что ли?
— Для меня — нет. Только она… или я совсем не женюсь.
— Да разве она согласится…
Эти слова больно, беспощадно ударили по мужскому самолюбию. Кровь закипела, глаза зловеще засверкали.
— Если ты не прекратишь, мама, мне придется уйти навсегда.
— Не суждена она тебе Аллахом — так говорит даже сам староста Альван.
— Да будут прокляты Аллахом он, и весь его род, и все достояние его!
Муджахид хлопнул дверью и заперся в спальне. Лишь здесь он дал волю своему оскорбленному чувству, его отчаяние разрядилось скупыми мужскими слезами. Ему жаль было себя и стыдно, что он, мужчина, которого все на селе боятся, плачет из-за женщины… Он подошел к зеркалу и стал внимательно рассматривать свое лицо. О, проклятье! До чего он некрасив! Как жестока судьба, велики страдания! Вся жизнь исковеркана! Он прикрыл лицо руками: невыносим был вид правого глаза, затянутого безобразным бельмом. Это бельмо придавало его лицу какое-то жалкое выражение… Он остро чувствовал оскорбительно-снисходительное отношение к себе одних и злорадно-насмешливое других. И Саадия… Разве может красавица Саадия примириться с подобным уродством, побороть отвращение к нему?..
Эти мысли не давали ему покоя. Они погнали его из дома на окраину села, а потом и в поле, где работали его люди. Убедившись, что все в порядке, он сел на придорожный камень и снова предался раздумьям. «О Аллах, — мысленно обратился он с жалобой к небу, — за что, за что ты меня наказываешь? Я так люблю Саадию, а она отвергает мою любовь. Видит бог, не могу же я насильно заставить ее выйти за меня. Она постоянно твердит: „Если ты на мне женишься вопреки моей воле, никогда ты не найдешь счастья. Докажи свою любовь тем, что не будешь добиваться меня. Останемся навеки друзьями, как сейчас“».
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: