Валерий Петрухин - Методика обучения сольному пению

Маша ободряюще подмигнула мне. Я сделал вид, что чувствую себя превосходно, хотя сердечко постукивало, волновалось, переживало. Я шепнул Маше, зная, что по русскому языку у нее в аттестате пятерка:

— Помогай.

— Обязательно, — выдохнула она одними губами. — Если что — спрашивай.

— Лады.

Преподаватель (а всего их было трое), костлявый, с узкой трехцветной — черной, рыжей и седой — бородкой написал на доске три темы для сочинений. Я минуты три сравнивал их, потом остановился на вольной, требующей оценить историю как двигатель цивилизации. Маша, как я понял, выбрала про Маяковского.

Долго пришлось повозиться с составлением плана. Я взглянул на Машу. Она сосредоточенно дописывала вторую страницу, ее локоть залез на мою половину. Я несколько секунд сомневался: отвлекать или не отвлекать? А, ладно, договаривались же…

— Посмотри, план сойдет? — и придвинул к ее локтю листок. Она быстро пробежала его глазами и кивнула.

Ободренный, я начал вылущивать сочинение. Старался писать короткими фразами, чтобы поменьше наделать ошибок.

Тут меня стал отвлекать Николай.

— Антон, — не поворачивая головы, забулькал он, — как пишется «серебряный», с одним «н» или с двумя?

Я тоже не знал точно. Поэтому прошипел ему в спину:

— Если сможешь, обойдись без этого слова.

— Верно, — радостно возопил Николай, обратив на себя внимание Бородки, который погрозил ему карандашом. Остальные преподаватели: краснолицый мужчина и седая женщина в старомодном костюме, — казалось, не обращают на нас никакого внимания.

Минут через пять Николай опять начал булькать (это происходило с ним, когда он сильно волновался). Я потихоньку злился, но на его вопросы отвечал…

Закончив черновик, взглянул на часы. О, время еще есть. Меня подмывало желание показать черновик Маше, но это было бы уже по-хамски. Поэтому я решил переписать набело — а там видно будет.

Перед решительным штурмом сделал минутную передышку, с быстротечным любопытством оглянулся. Почти все строчили, лишь одна девушка с совершенно потерянным беспомощным лицом грызла ручку. Еще один мой знакомый, не вышедший росточком, но от этого ничуть не страдающий, Сашка Авдеев, не забывая время от времени полувнимательно зыркать на преподавателей, перебирал гармошки шпаргалок, тянувшихся из кармана. Сашка вообще был проныра и хитрец. Почти всюду, по поводу и без, он таскал с собой журнал «Наследство», где опубликовал несколько крохотных краеведческих заметок. При этом вид у него был такой, как будто под мышкой он держал монографию…

Итак… Я весь подобрался, как солдат перед атакой, и стал писать беловик. Как ни старался выводить покороче, но нет-нет да и выдавал фразу с причастным или деепричастным оборотом, которую заканчивал с холодным потом на лбу…

Едва успел поставить точку, как Николай, весь извертевшись передо мной, уже не таясь Бородки, открыто повернулся ко мне и с отчаянием в глазах спросил:

— Антон, подскажи, как закончить… Я на вольную пишу, ну и…

Трехцветнобородый решительно зашагал в нашу сторону, и Яблонев вынужден был показать мне спину.

Алексей вел себя спокойнее. Я не заметил, чтобы он пользовался шпаргалкой. Значит, уверен в себе. Настоящая солдатская выдержка. Но вот он наклонил голову к Николаю, что-то тихо спрашивая у него, и я увидел, чего стоила ему эта выдержка: небольшая плешь была обильно орошена потом.

Многие уже сдавали свои сочинения, принимала их женщина, тасуя, как карты, умелыми движениями рук, краснолицый и Бородка над чем-то радостно гоготали… «Счастливые люди», — подумалось мне.

Маша все писала, я поразился обилию листков с черными строчками: во дает, не боится, что ошибок насеет.

— Ты извини, — решился все-таки я, нагнув голову к столу, чтобы никто из преподавателей не заметил, — может, у тебя есть время пробежать глазами… А то…

— Убери руку, — Маша придвинулась ко мне; прочитала быстро и нашла три ошибки. Я выправил их со вздохом облегчения.

Сдав сочинение, вышел в коридор. Тут все оживленно разговаривали, с лиц еще не сошло возбуждение, тут же находились и некоторые родители с радостно-напряженными глазами, в руках у многих цветы… Я прошел к открытому окну, задумался и не заметил, как ко мне подошли наши бравые солдаты. Алексей вытирал платком лицо, затылок, шею, расстегнув воротник гимнастерки, а Николай с суматошно бегающими глазами возбужденно восклицал:

— Нет, мужики, тяжело, что там говорить! Все правила давным-давно из головы повылетали. Ну ни фига не помню. Эх, что же все-таки будет?!

— Ну уж трагедии особой не произойдет, если пролетим, — рассудительно заметил Алексей, спрятав платок и подставляя распаренное лицо свежему ветерку из окна. — Заочно можно учиться…

— Заочно и дурак сможет, — отмахнулся Николай, — А я хочу быть настоящим студентом, учиться, а не работать. У меня жизнь долгая, навкалываться еще успею…

— Ну-ну, — лишь усмехнулся Алексей.

Узнав, когда следующий экзамен: история СССР, мы разбрелись, кто довольный, а кто со смутой в душе. Я решил сходить в кино, немного развеяться, сбросить, хотя бы на время, «тяжкий груз дум». Со мной увязался Авдеев. Сочинение он полностью содрал со шпаргалки, находился в бодром состоянии духа, и переполнявший его оптимизм требовал выхода. Он сыпал словами: «Все будет нормально, я тебе говорю. В прошлые годы ребята почти все поступали, а девчонок резали. Знаешь, почему? Да просто ими все школы переполнены. А историк должен быть мужчина, верно я говорю? Нет, Антон, я не знаю, как ты на это смотришь, а я, кровь из носа, но обязан поступить. Не могу я в село заявиться не солоно хлебавши… А то как же: ведь „профессором“ величали, про журнал все знают. Нет, я тебе говорю, знаешь, как уважали! И детвора, и взрослые. Я со всеми общий язык находил. Ты не смотри, что я росточком не вышел. Наполеон тоже дылдой не был, верно я говорю? Главное — не шкура, главное — мозги!»

И для пущей убедительности Сашка постучал указав тельным пальцем по своему узкому лобику. Я слушал эту трескотню Авдеева вполуха, потому что хотелось побыть одному, и не очень-то радовался Сашкиному присутствию. Все уже знали, что Авдеев при случае любит потрепаться, и старались не особо давать ему воспользоваться случаем. Но я, конечно, не мог сказать напрямик: «Сашка, хватит болтать!», потому что это было не в моих правилах: я вечно боялся обидеть человека неосторожным словом.

— Антон, а у тебя девчонка есть? — вдруг в упор спросил Сашка.

Я ответил неохотно:

— Нет.

— Что, вообще ни с кем? — заинтересовался Сашка.

— Да как… — мне не хотелось разговаривать на эту тему, потому что легко ведь все опошлить. — Была, сейчас нет…

— Ясно, — Авдеев был удовлетворен. — С ними надо строго. У меня, знаешь, их сколько было! Честно, я тебе говорю! Я их чем беру: интеллектом. Это девки любят: чтобы стихи, философия про вечную любовь или пожалуйся, как ты одинок… Сразу тобой заинтересуется…