Леонид Сергеев - Заколдованная

Английский я выучил вовремя — Челкаш стал все понимать по-русски, при нем уже было невозможно говорить о некоторых вещах. Например, о погоде: сразу тащил мои сапоги — пойдем, мол, прогуляемся, чего рассусоливать-то; ясное дело, погодка блеск (ему и в дождь, и в слякоть — все блеск). Или только заикнешься — «надо бы собраться у нас вечером», — он уже усаживается за стол. Ужасно любит компании и все старается быть в центре внимания: одному принесет газету, другому сигареты или тапки — выслуживается, клянчит все со стола. Начнешь рассказывать о летней поездке — растягивает рот до ушей, ложится на пузо, показывает, как летом плавал, а то и подбегает к тюку с надувной лодкой и лает: давайте, мол, надувайте да поплыли! Челкаш уверен, что мои знакомые приходят в основном к нему, и лишь отчасти ко мне, и ужасно обижается, если я иногда выпроваживаю его из комнаты. В отместку даже покусывает мои ботинки в коридоре.

Так вот, кое о чем при Челкаше я теперь говорю с приятелями по-английски, а Челкаш разинет пасть, наклонит башку набок и прислушивается. Я все боюсь, что он и по-английски начнет понимать.

Некоторым моим знакомым не нравится чрезмерная общительность Челкаша.

— Невоспитанный у тебя пес, — говорят они. — Собака должна знать только хозяина, не брать еду из чужих рук и вообще сторожить дом. А он у тебя размазня, а не пес.

— Невоспитанный, правда, — соглашаюсь я. — Но он член семьи, а не сторож. Сторожить у нас нечего. Да и почему собака должна знать только хозяина? Собака от природы дружелюбное животное, и чаще всего злость ей прививают. Или она становится злой от жестокости людей. Кто-нибудь ударил — и она уже настороже. Потом ударили еще раз, и пес обозлился.

Слыша эти разговоры, Челкаш прижимается ко мне, выражая полное согласие, а на моих собеседников посматривает исподлобья и недовольно бурчит.

Кстати, по Челкашу, я проверил многих своих знакомых. Некоторые увидят собаку и шарахаются:

— Ой! Не укусит?

Или фыркнут:

— Не подходи, собака! Испачкаешь костюм!

И мне ясно — такие люди далеки от животных. А некоторые запросто потреплют Челкаша по загривку, и я сразу думаю — мой человек.

Говорят, собака перенимает черты хозяина. Челкаш тоже кое-что у меня перенял — у него явно повышенный интерес к сородичам женского пола — только завидит, начинает молодцевато подпрыгивать и скалиться, хвастая белыми зубами. Ему нравятся сучки всех пород и возрастов, но полный восторг вызывают овчарки. И надо же — к ним-то его, беспородного, и не подпускают!

В доме у водопада живут две сестры овчарки: изящная Джемма и толстуха Ринга. Хозяин Джеммы, кучерявый паренек десятиклассник, жил с матерью, но неожиданно ушел к молодой женщине с ребенком, бросил школу, устроился на завод. Его мать осталась одна с Джеммой. С утра женщина уходит на работу, и Джемма целыми днями тоскливо смотрит в окно, но никогда ни на кого не лает, не то что наш сосед, дуралей Чарли.

Хозяин Ринги — тоже десятиклассник, более серьезный парень: готовится поступать в институт, вечерами разносит газеты по подъездам — копит на гоночный велосипед.

Джемма любит Челкаша: чуть завидит — несется; подбежит, крутится перед ним, лижет его в морду, а он вильнет хвостом для приличия, отбежит к стене дома, задерет лапу, побрызгает и спешит к Рингиному подъезду. Усядется, ждет, когда толстуха выйдет… Часами просиживал, его даже окрестили Ромео.

Когда Рингу выводят на прогулку, Челкаш изо всех сил старается заинтересовать ее: ползает перед ней на животе, подпрыгивает, как козел, закатывает глаза, выделывает разные пируэты, а она, вроде и не замечает ничего — дает понять, что все это уже не раз видела. В общем, Челкаш унижается — больно смотреть, а она, стоит, уставившись вдаль холодно-безразличным взглядом — похоже, изображает из себя принцессу.

Много раз я объяснял Челкашу его заблуждение. Бывало, слушает, опустив башку, вроде все понимает — а на другой день прямо рыдает, завидев Рингу. Не знаю, может, когда я втолковывал ему разницу между Рингой и Джеммой, он про себя смеялся — кто их, собак, знает! Может, у них совсем другие понятия о красоте.

Кстати, толстуха Ринга нравится не только Челкашу, около ее дома всегда простаивает несколько поклонников, а случается и внутри дома. Как-то я направился к ее хозяину (парень просил занести какие-то книги), открыл дверь и чуть не наступил на маленького кобелька — он лежал на коврике; подошел к лифту — сидит еще один пес, покрупнее; поднялся на лифте — у квартиры Ринги топчется третий, огромный, с теленка. Этот здоровяк оказался жутко настырным — даже пытался зайти в квартиру вместе со мной.

По вечерам к нашим домам подходят дворняги: гаражная Альма, которую шоферы зовут «всеобщая радость», быстроногий вертлявый Валет из бойлерной, добродушный флегматик Степа с трикотажной фабрики, и его брат — дремучий бородатый Остап с овощной базы, который не любит всякие нежности — поглаживания и прочее. Днем эти собаки служат сторожами и сидят на цепи, вечером их ненадолго отпускают «размяться» — все они друзья Челкаша, и мои тоже.

Одно время около наших домов было много и бездомных собак, среди них — старожил Рыжий, любимец детворы, большая лохматая дворняга — он жив до сих пор. Говорят, его привели строительные рабочие, когда еще только осушали болото и закладывали фундаменты первых домов. Потом строительство закончили, рабочие уехали, а Рыжего, как водится, бросили… Он уже старый — зубы желтые, источенные, глаза слезятся, одно ухо отморожено, передняя лапа перебита — он ходит прихрамывая. Целыми днями Рыжий спит у подъездов; просыпается, только когда кто-нибудь выгуливает маленьких собачонок: тут Рыжий приподнимается и, припадая на больную лапу, сопровождает гуляющих — охраняет от случайно забредших к нам незнакомых собак. Лает Рыжий редко, только когда завидит «газик», бросается вперед и сипло басит. Говорят, такая машина когда-то сбила его подругу. Рыжего подкармливают все, а некоторые и прячут в подъездах от собаколовов.

У бездомного Букета когда-то был хозяин, но однажды собаку вырвало, а хозяин подумал — нагадила, и жестоко отлупил пса. Букет сбежал и поселился в кустах у Лихоборки. Дворники помойные ведра выносят, и он с ними ходит взад-вперед — вроде помогает; выйдут доминошники — он с ними посидит.

Еще один полупородистый пес Сандал стал ничейным после смерти хозяйки. Сандал был мрачный, замкнутый — никогда не лаял, ни к кому не приставал, но если собаки затевали драку, подходил и молча хватал за загривок.

Собак на другой стороне Лихоборки владельцы бросили, когда сносили деревянные дома, а жильцов переселили на новое место. Обычно днем собаки прятались в подворотнях, а с наступлением темноты шастали по помойкам. Только две маленькие дворняжки — крутолобый Уголек и его подружка хромоножка Найда и днем бродили между домов — бегали с ребятами в магазин и на озеро, а зимой провожали до школы.