Леонид Сергеев - Мои собаки

Обойдя участок со стороны кустов, я стал звать Альму. Внезапно послышался шелест раздвигаемой листвы, и среди веток показалась моя рыжая пленница — жалобно заскулив, прижав уши и поджав хвост, она подбежала и легла, уткнув нос в мои ботинки. По всей ее шее вокруг головы зияла глубокая кровавая рана! Какой-то негодяй явно душил ее проволочной удавкой. Осматривая Альму, я еще обнаружил у нее на правом боку гематому — последствие сильного удара.

— Кто ж тебя так, девочка? — ужаснулся я.

Альма еле слышно что-то прохрипела.

— Ничего, ничего, сейчас поедем в лечебницу, дорогая. Главное, ты нашлась и жива, — бормотал я, ощупывая грудь и лапы бедняги, хотел узнать, нет ли еще где ушиба или перелома. К счастью, от моих прикосновений Альма не взвыла, все ползала у моих ног, нервно дышала, скулила и то и дело опасливо оглядывалась. У нее был вид затравленного зверька.

— Пошли скорее к машине, — сказал я.

С пугливой поспешностью Альма засеменила, прижимаясь к моим ногам, боясь, что я, как в прошлый приезд, оставлю ее на этом злосчастном участке.

Как только я открыл дверь машины, Альма забралась на заднее сиденье и взволнованно уставилась в окно. Похоже, она догадывалась, что мы едем туда, где вылечат ее рану, но еще больше ее волновало другое — когда мы тронулись и я обернулся, она смутно улыбнулась мне, как бы говоря: — Я все выдержу, только ты не бросай меня!

При въезде в Зеленоград я притормозил у первого же прохожего и спросил:

— Где здесь ветеринарная лечебница?

Прохожий заглянул в салон машины и, увидев рану Альмы, отшатнулся и, сглотнув, пролепетал:

— Где-то в центре есть.

Вскоре мы нашли ветпункт, но он работал только с девяти часов, то есть, до его открытия было больше двух часов. Между тем, меня беспокоила слишком большая рана Альмы, я опасался заражения крови. Поэтому сразу же решил ехать в Истру, до которой было всего-то двадцать километров. К тому же, я знал — в Истре одна из лучших в области лечебниц для животных.

Дорога на Истру пролегала по холмистой местности: то опускалась в низину к оврагам или мостам через речки, то поднималась на взгорье к небольшим деревушкам с десяток домов, еле выглядывающих из-за черемухи. В те дни, в начале июня, черемуха цвела особенно буйно.

Я вел машину на предельной скорости; «Москвич» работал отлично, как настоящий пожиратель километров. Изредка я поглядывал в зеркало заднего обзора на Альму. Она глубокомысленно смотрела в окно; время от времени вздрагивала, и на ее мордахе появлялась мучительная гримаса — было ясно, рана доставляет ей тягостную боль. Я догадывался о чем она думала — за что с ней так жестоко поступили, ведь она со всеми была дружелюбна, всем проявляла свою симпатию? И что она плохого сделала тем, кто хотел ее задушить?

Да, ребята, так бывает, бывает, доверчивые, открытые к общению животные (и люди) беззащитны, и разные негодяи пользуются этим. Но кто душил Альму? Какой негодяй? И с какой целью? Может, собаколовы? Или кто-то хотел убить ее на шапку?! И было неясно, как ей, бедняге, удалось вырваться из петли? Я представил, как она убежала от изверга, пряталась где-то в овраге, а ночью вернулась на свой сторожевой пост… Видимо, наутро кто-то увидел ее израненную и сообщил «птичнице», а она позвонила мне — возможно, чтобы искупить свою вину.

Я так и не узнал, что произошло с Альмой. Звонить «птичнице» не стал, было противно слышать ее голос. К тому же, она могла и соврать, придумать какой-нибудь «несчастный случай», ведь человек, который обманул однажды, может обмануть и еще раз.

Еще я подумал о том, что во всех цивилизованных странах есть закон об ответственности «за жестокое обращение с животными». У нас в прошлом году этот закон тоже приняли, но он совершенно не выполняется. Недавно соседка рассказала мне:

— …Парень на иномарке хотел задавить дворняжку. Собака перебегала улицу и уже почти прыгнула на тротуар, а он свернул на нее и задел. К счастью, не сильно. Собака завизжала, но, прихрамывая, убежала. Парень остановился, вышел из машины и швырнул вслед собаке бутылку. Я ему крикнула: «Что ж ты, гад, делаешь?!» А он: «Так ведь помоечная дворняга! Только заразу разносит!»

Однажды и по телевидению рассказали о собаке, которую в вестибюле метро избил один охранник. А пес был тихим скромнягой, любимцем продавщиц подземных киосков, они его подкармливали. И милиционеры его любили. «Он нам помогает выявлять пьяных, — говорили. — Как учует пьяного, тихонько гавкнет». Когда прохожие отогнали охранника, пес еще был жив, пытался подняться, но лапы не держали, и он падал на бок. Ветеринарам не удалось спасти собаку, и свидетели происшествия были уверены, охранника посадят хотя бы на год, но суд вынес всего лишь предупреждение.

Но вы, ребята, наверняка, видели и другое. Например, как зимой в мороз бездомные собаки спят в вестибюлях метро. Их пускают погреться… Однажды я был свидетелем, как в вагоне метро на сиденье спал пес. Весь замызганный, в шрамах. Был час пик, в вагоне полно народа, но никто не прогнал собаку. Люди стояли над ним, сочувственно улыбались. «Измучился мотаться по городу, бедный», — сказала одна женщина.

Да, ребята, в большинстве своем наш народ жалостливый, но попадаются, конечно, и безжалостные типы. Как правило, это недалекие, тупые люди.

Рассуждая обо всем этом, я вдруг заметил впереди дорожную «пробку» — несколько машин стояли впритык друг к другу. Остановившись за ними, я пошел узнать, в чем дело. Оказалось, какой-то безумный водитель грузовика, перевозивший ящики с пивом, слишком разогнался и не справился с управлением — его машина перевернулась, перегородив проезжую часть. А весь пивной груз вывалился на асфальт — сотня метров была усыпана битым стеклом, в котором играли солнечные блики.

— Убыток-то какой! Какой убыток! — растерянно бормотал шофер грузовика.

Чуть в стороне стояли водители и пассажиры легковушек, их к месту аварии не подпускал инспектор дорожно-постовой службы — проще говоря, «гаишник». Размахивая жезлом, он строго покрикивал:

— Проезд закрыт!.. Наберитесь терпения!.. Приедет кран, поднимет грузовик… Приедет уборочная машина, очистит полотно…

Я подошел к инспектору, объяснил, что у меня в машине раненая собака и ей срочно нужна операция.

— Все понял, не надо лишних слов. Значит так: вон там есть проселок, сделаете петлю, но в Истру попадете, — он показал на кусты, меж которых петляла проселочная дорога.

По этому объездному проселку, подпрыгивая на ухабах, мы миновали кустарник, затем осиновый перелесок и въехали в смешанный лес со множеством луж на дороге. В лесу пришлось покрутиться — дорога постоянно вытворяла крутые зигзаги, по кузову хлестали ветки деревьев, но, к счастью, на дороге не было завалов, и лужи оказались не топкими. Короче, через час мы въехали в Истру.