Сьюзен Баркер - Сайонара

Позже, когда мы шли ко мне, Юдзи выглядел подавленным. руки обнимали мои плечи, я прислонялась к нему, вдыхая запах табака и кожаной куртки. Опьянев, я что-то лопотала на ломаном японском, когда сзади раздался глухой удар. Мы подпрыгнули и обернулись. Под тусклым светом галогенных ламп мы не заметили ничего, кроме выщербленного тротуара и мусорных контейнеров. Я рассмеялась.

– Кошка, наверное.

– Я чуть в штаны не наложил, – сказал Юдзи.

Я удивилась. Обычно Юдзи вел себя так, словно чувство страха ему неведомо. К тому же ночью японские улицы совершенно безопасны, даже если вы гуляете в одиночку. Уровень преступности здесь крайне низок, я ни разу не видела на улицах никакого насилия. Затем я вспомнила, что у Юдзи есть причина для беспокойства.

– Думаешь, это те, кто разгромил твою квартиру?

Где-то за переездом взревел мотоцикл. Лицо Юдзи скрывалось в тени, я не могла разобрать его выражения.

– А что сказал Ямагава-сан? Он знает их?

– Он был не особенно разговорчив. В последнее время мы не слишком ладим.

– О чем ты говоришь? Тогда в клубе мне показалось, что он души в тебе не чает.

У меня с каблука слетела набойка. В тишине ночи раздавался громкий металлический перестук.

– Кое-что случилось. В любом случае я должен слинять. Ребята – Синго, Тору, другие – чувствуют то же самое. В последнее время все вокруг ведут себя как-то странно. Да и работа, которую он мне поручает, нравится мне все меньше.

– Что ты имеешь в виду?

Юдзи избегал моего взгляда. Однажды я рассказала ему о фильмах про якудзу, которые смотрела еще в Англии – там были одни перестрелки, драки и отрезанные пальцы. Тогда Юдзи рассмеялся и сказал, что все это не имеет ничего общего с действительностью. Однако теперь, видя Юдзи таким потерянным, я усомнилась в правдивости его слов.

– Это плохо, Юдзи, – сказала я. – Ты должен уйти от него, ты же не собираешься всю жизнь работать на Ямагаву-сан?

– Все не так просто, – ответил Юдзи. – Он вложил в меня деньги, потратил на меня время. Он будет недоволен.

– И пускай. Если ты больше не хочешь работать на него, никто не может тебе помешать. Что они сделают?

Силой заставят?

– Он решит, что я предал его.

– Что значит предал?

– Тебе не понять, – сказал Юдзи. – Если он выйдет из себя, будет еще хуже.

Мы замолчали. Юдзи прав, я ничего не понимаю. С чего это Ямагава-сан станет поднимать шум? Да вокруг полно вчерашних школьников, которые вполне способны работать курьерами и собирать долги. Однако после той ночи в караоке-баре я начала догадываться, что Ямагава-сан вполне способен сделать чью-нибудь жизнь невыносимой.

– Иногда мне хочется все бросить и залечь на дно. Давно уже надо было так сделать.

– И где ты собираешься залечь? – спросила я.

Мы дошли до дверей. Дешевые рекламные листки – пицца со скидкой, девушки по телефону – выскользнули из почтового ящика и шлепнулись на пол, покрытый плиткой лососевого цвета. Юдзи пожал плечами, слишком расстроенный, чтобы отвечать.

– Ты мог бы уехать из Японии вместе со мной, – сказала я, – давай отправимся путешествовать по свету.

Его молчание было красноречивее слов. Чтобы Юдзи не прочел в моих глазах боль, я заспешила вперед прямо по рекламным листкам, усеивавшим пол, и вставила в отверстие карточку. Дверь со скрипом отворилась, и механический голос пригласил нас войти. Я вошла, но Юдзи не двигался. Он стоял на месте, засунув руки в карманы, бездумно разглядывая парковку. Я попыталась улыбнуться.

– Ты не войдешь?

Он посмотрел на меня и сказал:

– Если я раздобуду денег, мы могли бы уехать на следующей неделе.

Юдзи отпихнул пустую чашку и потянулся к моим рукам. Я улыбнулась ему. Меня грызли сомнения и страхи. Прошлым вечером Юдзи впервые пожаловался мне на свою работу. Я привыкла считать, что работа много значит для него. Может, он рассказал мне все это только потому, что был расстроен?

– Тебе ведь будет не хватать друзей… А твоя мать? Все, кого ты знаешь, останутся в Японии.

Я понимала, что это самое трудное. Напомнить ему о том, что он оставляет в Японии. Сердце мое отчаянно билось. Как часто планы, задуманные в ночной тиши, к утру кажутся безумными.

– Все мои друзья работают на Ямагаву-сан, – ответил Юдзи. – А мать справится, не стоит о ней беспокоиться.

– Ты скажешь ей, что уезжаешь?

Юдзи покачал головой.

– Мы никому ничего не скажем. Мать будет в ярости, но рассказать ей было бы слишком рискованно. А еще я хочу, чтобы ты продолжала работать в баре, словно ничего не случилось, до самого отъезда. Мы не должны вызвать подозрений.

– И я не смогу ни с кем попрощаться? – спросила я.

– Ну, если только с Катей и Марико. Скажи им, что возвращаешься в Англию. Чтобы достать деньги, мне понадобится пара недель. Просто будь готова.

– Хорошо.

Вот он и разрешил все мои трудности. Я улыбнулась, а Юдзи перегнулся через стол и накрыл мою улыбку поцелуем. На вкус поцелуй был соленым, губы напоминали выщербленный асфальт, нежные и грубые одновременно. Он откинулся назад – слишком быстро, на мой взгляд. Двое рабочих бросали в нашу сторону игривые взгляды. Хозяйка заведения размешивала лапшу и ухмылялась. Вы нечасто встретите японца вместе с западной женщиной, гораздо чаще бывает наоборот. Иногда мы чувствовали, что привлекаем всеобщее внимание. Обычно Юдзи дергался и отмахивался от назойливых приставал, но сейчас он забыл обо всем. Я видела свое отражение в его темных и маслянистых, будто нефть, глазах.

– Мы никогда об этом не пожалеем, – сказал он.

Юдзи должен был встретиться с Ямагавой, поэтому я отправилась домой и долго стояла под обжигающим душем, что-то напевая. Обычно я не пою в душе, но сегодня мне словно вкололи инъекцию счастья. После душа я облачилась в поношенное кимоно и обмотала голову полотенцем. До чертиков хотелось излить кому-нибудь душу, хотя единственная тема разговора, которая меня интересовала, находилась под запретом. Я прошлепала через холл по направлению к комнате Марико – этакая гранд-дама с банным полотенцем на голове.

Я постучалась.

– Марико, ты здесь?

Дверь была не заперта. В комнате оказалось пусто, все вещи лежали на своих местах, все поверхности блестели чистотой, словно я попала в отельный номер, ждущий постояльцев. Легкий ветерок шевелил москитную сетку. Я вышла, закрыв за собой дверь.

В отсутствие Марико поругать меня было некому, поэтому я зажгла сигарету и уселась на кухне, по-прежнему нервно напевая. Я надеялась, что Юдзи удастся раздобыть деньги как можно скорее. Я отлично понимала, что глупо радоваться, когда дела Юдзи, по всей видимости, не слишком хороши, но ничего не могла с собой поделать. К тому же скоро мы будем недосягаемы для любых неприятностей.