Сьюзен Баркер - Сайонара

– Марико? – спросил я. – Марико?

Я всмотрелся в лежащую девушку. Затем, игнорируя сердитый шелест занавесок, низко склонился над ней.

Субботним утром накофеиненная и орошенная дезодорантами рабочая сила устремилась вперед. Меня перегоняли женщины с накрашенными губами в деловых костюмах, капельки пота блестели на напудренных носах. Чисто выбритые мужчины неслись вперед, словно лососи на нерест. Я медленно ковыляла в толпе – отверженная пария во вчерашней одежде с волосами, пропахшими сангрией и желудочным соком. И уже в пятнадцатый раз теряла сандалию.

У сандалии оторвался ремешок, и через каждые несколько шагов она слетала с ноги. Я ловила сандалию, лавируя между костюмами и портфелями и бормоча извинения. Когда я наклонялась, кто-нибудь обязательно пихал меня сзади, и я падала вперед, опираясь на пальцы рук и хмурясь сквозь клочья растрепанных волос. У каждого второго был сезонный билет, а до отправления поезда оставались считанные секунды. Они не собирались останавливаться, тем более ради какой-то иностранки с размазанной тушью, которая потеряла сандалию. Я продолжала свой путь, зажав несчастную сандалию в руке.

Рядом с метро стоял бетонный ангар автобусной остановки. С похмелья мне понадобилось некоторое время, чтобы найти место, где меня не толкали бы школьники, которые сражались ракетками для бадминтона. Я встала рядом со сгорбленной старушкой в дождевике, катавшей туда-сюда тележку с экономичной упаковкой туалетной бумаги, словно детскую коляску. На лице неприветливого пожилого служащего в хирургической маске было написано: «Только троньте меня – и вам конец». Мне хотелось выкинуть сандалию в мусорное ведро, но я продолжала прижимать ее к груди. С одной сандалией на ноге и другой в руке я выглядела как девушка, у которой случилась мелкая дорожная неприятность, а выкинь я сандалию, и окружающие решат, что я сбежала из сумасшедшего дома.

Перед остановкой тормозили автобусы, чтобы затем отправиться по маршрутам. Номер сто пятьдесят седьмой остановился, выпустив тошнотворную струю бензинового запаха. Открылась задняя дверь, и тут же образовалась порядочная очередь. Когда подошло мое время, автобус был уже полон, пассажиры повисли на петлях, свисавших с потолка. Я кое-как втиснулась внутрь. В этих автобусах платить нужно в конце поездки. Так или иначе, мне пришлось бы признаться, что у меня нет денег, но я так боялась транспортной полиции, что ноги сами понесли меня к водителю.

– Доброе утро, – сказала я.

Водитель за пластмассовой перегородкой моргнул.

– Прошу прощения, – начала я на вежливом японском, которому меня учили в университете, – видите ли, мой кошелек украли. Не разрешите мне проехать несколько остановок бесплатно?

Мой монолог заинтересовал двух пенсионеров.

– У этой иностранки украли кошелек, – заметил один другому.

– А она неплохо говорит по-японски.

Водитель снова моргнул.

– Бесплатно? – переспросил он. – Э-э… дайте подумать, нет, простите, нам запрещено провозить пассажиров бесплатно. Почему бы вам не обратиться в полицию?

Чисто выбритый, совсем мальчишка, к тому же страдающий нервным тиком. Нашел время проявлять щепетильность!

– Ах, что вы, мне не хотелось бы беспокоить полицию. – Я попыталась пустить в ход все свое обаяние. – Мне просто нужно проехать пару остановок. Спасибо. Извините за беспокойство.

Пассажиры сзади вытягивали шеи, чтобы посмотреть, что случилось. Водитель затравленно улыбнулся. Позволить мне проехать бесплатно – это противоречило клятве, которую он давал в академии водителей автобусов!

– М-м… нет, не могу, – снова сказал он. – Нам не разрешено провозить пассажиров бесплатно.

– Ну всего пару остановок…

Я поняла, что просить бесполезно. Только доберусь до Юдзи – я выбью из него все дерьмо, только перед этим смою с волос блевотину.

– Простите, – еще раз повторила я.

Дверь с шипением открылась. Прекрасно. Пусть это будет на твоей совести, подумала я и ступила на тротуар.

На выщербленной стене остановки висела карта города. Я проследила маршрут до дома Юдзи и поняла, что пешком буду добираться целый час. Тогда я решила выйти к автостраде и добраться до американской закусочной, чтобы слегка почистить перышки в туалете. Отвернувшись от карты, я обнаружила, что ко мне ковыляет все та же старушка в макинтоше с тележкой. У нее была сгорбленная спина и седые волосы. Хрупкая клетка для остеопороза. Здесь много женщин с изуродованными позвоночниками. Юдзи говорил, что эти старушки в молодости десятилетиями горбатились на рисовых полях. Старушка остановилась в нескольких дюймах от меня.

– Опусти-ка юбку, а то я вижу твои трусики, – прокаркала она.

– Ох.

Как дурочка, я потянула юбку вниз. Моя уступчивость, кажется, только подстегнула ее. Неожиданно старушка ткнула пальцем мне в живот, от чего на макинтоше образовались складки.

– Что с тобой случилось, грязнуля?

Я отступила на шаг. Если твоя дряхлость дает тебе право тыкать пальцем в живот незнакомым людям и указывать, как им жить, то не хотела бы я дожить до твоих лет.

– Я потеряла кошелек.

– Ты говорила, что его украли.

– Потеряла, украли, какая разница?

– Ты ужасно говоришь по-японски. Хочешь, я найду кого-нибудь, кто знает английский, чтобы помогли тебе…

– Спасибо, не стоит, я…

– Я могу привести полицейского, они сообразительные ребята, эти полицейские. Они во всем разберутся.

– Нет, я в порядке…

Но старушка уже заковыляла прочь, тележка с экономичной упаковкой туалетной бумаги дребезжала перед ней. Я смотрела ей вслед, охваченная внезапным чувством вины. Сегодня же солнечный день! Почему она в дождевике? Подошел еще один сто пятьдесят седьмой номер, заслонив от меня старушку. Я поправила юбку и вскочила в открытую дверь. На сей раз водитель оказался пожилой и сердитый, в углу его рта торчала зубочистка. Когда я спросила, не довезет ли он меня бесплатно, водитель двусмысленно ухмыльнулся, и, не дожидаясь, пока он передумает, я упрямо уселась на пустое сиденье.

Юдзи весьма туманно говорил о том, как собирается раздобыть деньги на наше путешествие. Я уже устала прикусывать язык – так тянуло меня расспросить его подробнее. В баре я с трудом высиживала смену. Мне было наплевать на все. Забыв, что должна развлекать клиентов, я на ходу впадала в транс или рифмовала в мозгу хайку. Когда клиенты отлучались в туалет, я шаталась по бару, болтала с другими девушками или смотрела, сколько денег у клиента в кошельке. Катя не сводила с меня удивленного взгляда.

– Что с тобой происходит? – шептала она. – Хочешь, чтобы тебя вышвырнули отсюда вон?