Сьюзен Баркер - Сайонара

Бензиновый круг был очерчен. Все, что мне теперь нужно, это пламя. Предчувствуя неминуемую смерть, Юдзи забьется в центр бара. Слезные протоки дадут соленые течи. Возможно, я позволю ему пожить еще минут пять, чтобы он осознал, что ему предстоит.

Почему я? Я принадлежу к верхушке пищевой цепочки. Нет, только не здесь, неужели я просто умру от потери крови? Посмотрите, что они сделали со мной…

Следовало спешить. Слишком много времени я провел рядом с этим деревянным сараем. Чем скорее я покончу с ним, тем скорее Мэри станет свободной.

Боль убивает меня. Я умру. Господи, если ты спасешь меня, я поверю в тебя. Я буду вести святую и праведную жизнь, просто не дай мне умереть здесь в одиночестве… Я так одинок…

Ужас существования захлестнул Юдзи. Темная правда о глобальном одиночестве человека с самого детства маячила где-то в мозгу, но Юдзи привык заглушать эти мысли хип-хопом, видеоиграми и сетевой порнографией. И заметьте, он ведь еще не умирал. Поведение Юдзи было оскорблением тем пятнадцати и двум десятым жителей Осаки, которые на самом деле испускали в этот миг свой последний вздох. Я свято верил, что мой долг – научить этого сопляка-переростка тому, что значит умирать по-настоящему.

Пальцы сжали в кармане пластмассовую зажигалку. И вдруг я услышал его. Тихое хныканье, такое тонкое и слабое, что, не будь я всевидящим, я бы засомневался, не плачет ли это девочка-скаут, заблудившаяся в лесу? Я взял мой гиперскальпель и с отвращением проник в мозг беглеца. Как я и подозревал, он лишился рассудка. Ему понадобились бы месяцы, чтобы оправиться от потрясения.

Я подбросил зажигалку высоко вверх. С мягким стуком она упала на другую сторону путей. Разжечь костер теперь было жестом доброй воли, coup de grace. Чего ради?

Что ж, на некоторое время человечество было спасено.

Ты всегда шутила, что во время грозы небо прочищает носовые пазухи. Не самое изящное сравнение, но когда сегодня утром я вышел из дома и вдохнул бодрящий воздух, оно показалось мне вполне уместным. Восемь желтых шапочек шествовали мимо нашей калитки – соседские дети направлялись в начальную школу. Процессия остановилась у дома номер сорок семь, чтобы подождать девчушку с хвостиками на голове, выбегавшую из двери. Девчушка пристроилась в хвост процессии, которая, не мешкая, возобновила движение. У всех детей были одинаковые желтые ранцы, они напомнили мне утят, которые, переваливаясь, с важным видом направляются к пруду.

Увидев, что рядом с почтовым ящиком никого нет, я поспешно направился к калитке. Однако мое проворство оказалось тщетным. Как только я коснулся калитки, раздался скрип входной двери и характерный зов.

– Господи-и-ин Сато!

Я обернулся и увидел, как госпожа Танака в семимильных ботинках пересекает лужайку. Ее привычка совать нос в чужие дела наделила старушку силами, удивительными для пенсионерки с искусственным бедром.

– Доброе утро, госпожа Танака, – поздоровался я.

– Господин Сато…

Госпожа Танака пыталась совладать с дыханием.

– Только посмотрите, как гроза очистила небо!

– Хм-м-м…

Старушка не собиралась тратить слова на обсуждение такой ерунды, как погода, когда существовали дела поважнее.

Заметно было, что, не желая упустить меня, госпожа Танака накинула розовый стеганый халат в большой спешке и даже неправильно застегнула пуговицы. На голове торчали бигуди, скрытые под прозрачной сеточкой. Соседка скрестила руки и сердито посмотрела на меня. Я уже приготовился произнести свою обычную остроту о том, что поезд в 7.45 опоздавших ждать не станет, как госпожа Танака промолвила:

– Да, господин Сато, а вы, оказывается, темная лошадка…

– Кто?

Я попытался изобразить изумление, хотя прекрасно понимал, о чем она говорит.

– Вообразите мое удивление, когда вчера вечером я выносила мусор и неожиданно увидела на вашем пороге молоденькую девушку!

В голосе старушки слышалась легкая обида, словно кто-то специально оставил девушку у моего порога, дабы досадить лично госпоже Танаке! Я вежливо улыбнулся. Ты же помнишь, мусор увозят вовсе не по понедельникам.

– Она закатила мне такую сцену! – продолжила госпожа Танака, в неподдельном изумлении прижав руку к груди. – Кто это? Неужели ваша знакомая?

– Э-э-э… не совсем, коллега по работе.

– Коллега! – воскликнула госпожа Танака, расширив глаза. – А я решила, что она просто школьница, которая заблудилась по дороге домой!

Моя улыбка начала гаснуть.

– Она быстро ушла, – соврал я. – Вскоре после того, как я вернулся с работы. Просто хотела обсудить со мной один… служебный вопрос.

– Что-то я не слышала скрипа двери.

Обмануть госпожу Танаку было задачей не из легких.

– Я закрыл входную дверь очень тихо, чтобы не побеспокоить вас.

– И вы отпустили ее домой одну? – продолжала настаивать дотошная госпожа Танака.

– Нет, я вызвал для нее такси…

– Единственной машиной, которую я слышала вчера, была машина господина Окумуры в четверть первого ночи.

На моих щеках загорелся румянец. Госпожа Танака – глаза и уши нашей округи, нечего и пытаться провести ее. Я чувствовала себя, словно мальчишка, по уши измазанный в тесте, однако упрямо утверждающий, что и в глаза не видел пирога с красной фасолью.

– Странно, – слабо заметил я.

Однако госпожа Танака вполне удовлетворилась моим стыдливым румянцем. Затем старушка продолжила допрос.

– Очень странная девушка, эта ваша коллега по работе, – заметила она.

– Правда?

– Она сидела у вашей двери в темноте, тихо, словно церковная мышь, – продолжила госпожа Танака. – Я подошла к ней и поинтересовалась, не вас ли она ждет? Вдруг она ошиблась адресом? А она посмотрела сквозь меня, словно я была из чистого воздуха, вот так-то, господин Сато.

– Полагаю, ей немного нездоровилось, – сказал я.

– Хм-м-м… – промычала госпожа Танака. – Я решила, что она глуховата, поэтому подошла поближе и переспросила громко и отчетливо. Затем сказала ей, что вы почти всегда возвращаетесь с работы очень поздно и что она могла бы подождать вашего возвращения в моей теплой гостиной.

– И что она ответила? – спросил я.

– Ни слова, – ответила госпожа Танака. – Однако на сей раз смотрела прямо на меня, так что, я уверена, она слышала вопрос.

– Возможно, она смущается незнакомых людей.

– Смущается незнакомых людей! – издевательски повторила старушка. – Совсем наоборот, господин Сато! Она посмотрела прямо на меня и усмехнулась. Я подумала про себя: «Что эта нахальная мадам о себе возомнила?» Затем она начала смеяться, словно клоун в цирке. Я спросила ее, да в чем дело, а она смеется себе. Ну, я и оставила ее в покое. Так она и просидела до вашего возвращения мокрая и замерзшая, и все смеялась, как дурочка. Я не собираюсь оказывать гостеприимство такой плохо воспитанной юной особе.