Сергей Сеничев - Лёлита или роман про Ё

— Так ты ещё и талмудист к тому же!

— Мудист не мудист а закон — закон и есть.

— Какой закон, дед?

— Да уж такой. Глава першая стиш четьвёртый.

— Ты, выходит, и читать умеешь?

— А оно нам нинакой.

— А откуда знаешь тогда?

— Сказано ж: писано и точка. Хто ж писаного не знат!

Я — не знал. Но бравировать этим не рискнул: кто их, богословов, разберёт? Выметайтеся, скажет, отседова и чтоб духу вашего… Одно слово: церковник!

Вот никогда я их не любил. Они же как комары: мало что кровь сосут, так нет — норовят слюны своей ядовитой в рану напустить, чтоб чесалось, пока кожу не сдерёшь…

Ну ничего, за приют ночку-то и потерпеть можно. И я терпел, слушая перетекавшие одна в другую истории ихнего с Бабкой жития да вспоминая Светулю, которая баяла бы ничуть не хуже. А вокруг светало и светало, пока совсем не рассвело.

Приведшая нас сюда улица оказалась совсем коротенькой — шагов в полтораста. Сразу за ней начинался лес, по которому теперь гулял ветрина, гнущий здоровенные деревья прямо-таки волнами, что ваш камыш — туда, сюда, туда, сюда. А возле нас было тише тихого.

— Непонятно, — я позабыл, что ничего этого дед не видит.

— Да чаво непонятнова-т? Вас упустил — вот и бушуеть…

Близость рассверипевшей стихии удручала.

— Да ты не пужайсь. Пошумить да уймёцца. Нету у яво власти над Шиварихой. Свой тут устав.

И впрямь: над деревней облачка висели вызывающе неподвижно. И я хотел уже полюбопытствовать насчёт здешнего устава, но тут дверь часовни скрипнула, и было нам явление заспанной Лёльки.

— С добрым утром, — проскрипела и она. — А вы что, так и не ложились?

— Успимся ышшо доча, — философски отповедал старикан. — Ты давай бежи, позади вон хата бабкина а прямо за ей удобствие. Бежи давай.

Лёлька хмыкнула простодушно и побежала, не уточнив даже, где именно это самое позади.

— Пущай себе обсваиваицца, — подкрепил дед вдогон моему удивлению. — Стара хозяйка кончилася, нова явилася, свято место не терпить пустоты!

— Ну, насчёт хозяйки-то ты малость того…

— Чаво?

— Таво: отдышимся денёк-другой и дальше двинем.

— Ет в зиму-та?

— Да зима вон ещё где…

— Иде?.. А сколь идтить знашь? А куды?

— Я думал ты подскажешь.

— Подсказать мож и не подскажу, а помараковать помаракуем — стужу-т вам всё едино со мной пережидать.

— Постой, постой…

— Да ты не перечь! Не нынче-завтрева насовсем польёт. А топать вам не сотню вёрст и не две. А то и крухаля. А зима у нас о-о-ох студёна…

— Да погоди ты, старый! Ты чего пугаешь? Какого кругаля? Ока — где? в какой стороне?

— Кака Ока?

— Река Ока!

Он опешил до того неподдельно, что под ложечкой у меня натурально засосало. И где-то под чажечкой — тож.

— Обь знаю, — задумался дед, — Амур знаю. Про Карачун-речку слыхал. А как её… Оку? — нетути тут никакой Оки.

— Да где ж мы тогда, дедунь?

— Сказываю ж тебе: в Муром а х. А по-нашенски в Шиварихе. И ход отседова токмо один. И то коли подвезёт лаз сыскать а ты заладил — пойдём, пойдём…

— И сколько, значит, отсюда до людей этих твоих вёрст? — я понял, что Солярис кончился: начинается Сталкер.

— Для начала тышшу ложи. А потом: хто сказал до людей? Отседова я сказал. А про людей ент ты уж сам.

— Дед, ты соображаешь вообще, чего несёшь?

— Я ща в лобешник-та табе закатаю, враз и допрёшь сображаю ай нет.

Вот честное слово, в лобешник бы мне сейчас никак не помешало. Сознание моё расслаивалось. Я не понимал уже ничего, кроме того, что старик говорит чистую правду.

— Таки вот, значицца, шанюшки, Андрюх…

Ещё не легче!

— Постой-ка… А ведь я тебе имени не называл.

— От те сядь-подвинься! Да хто ж ты ышшо-то будешь коли первым зван?.. Тимошк, а Тимошк! — заорал он ни с того, ни с чего. — Ползи сюды, лодырь! Чиёвничать, чай, пора…

Тим выполз по первому кличу.

— Дуй отлей и ташшы самогрей. Пон я л?

— Пон я л!

— Да сахарку там прихватитя не жалейтя.

— Один секунд, — и Тим умчался вслед за Лёлькой, тоже не спрося ни про самогрей, ни про сахарок…

Кобелина вскочил и потрусил за ним.

— Признал паскудник, — осклабился хозяин и полез за кисетом. — Враз перьметнулси! Знат службу шельмец. Вот едак же и к мене прибилси. Бабка указала он и рад старацца. А до поры-то я и сам яво пуще нечистова боялси ан приставили, он и присмирел…

Я уже даже и не кивал. Ум мой окончательно зашёл за разум и в поисках обратного хода не метался.

Всё правильно: в ополоумевшем лесу стоит чудная мёртвая деревенька, она же с я ло — пуп земли, равноудалённый от всех ведомых и неведомых дорожек; посреди ея сидит обезножевший русский Гомер, а покой аэда стережёт Вечный, понимаешь, Пёс…

— …а я ей и предьявляю: нобелевской не нобелевской, а слох отменный! расчудесный можно сказать для космополиту слох: не хлядя на припахивашшийпотом ключ подходяшший к множеству дьверей!.. А? Песьня ж!

— … а-а- шеламлённый первым поворотом, — добил я на автомате.

— Абаротом, — поправил старик, — абаротом милок!

— Да поворот у него, а не оборот…

— Ну ты мне ышшо давай покалякай! Редахтор хренов! От таких вот редахторов…

Вступать в литературоведческий диспут было уже выше сил (дед бы наверняка поправил: не сил, а силов). Мне теперь только бросилось в глаза, что седые, как сам, валенки старика и телогрейка поросли по швам плотным буро-зелёным мхом (мохом!). Подмывало привстать и глянуть — а нету ли заодно по-на шапке гнезда с, не знаю уж, кукушатами, что ли?..

Сколько ему? восемьдесят? или все сто? а Кобелина и того старше… Им бы сюда ещё кота учёного до кучи — свои нам сказки говорить. Хотя зачем кот? — дед кот и есть! дед, слышь? хвостом не богат? Нету? Ну и без хвоста пойдёт!

А ты, собственно, чего хотел? Чтоб тебя в интернет-кафе отвели? нате, мол, присаживайтесь, известите кого надо, что возвращаетесь, кофейку не принести?.. Чтоб автобус подошёл — рейсовый? А ещё лучше Волга с шашками: хто, дескать, заказывал такси на Дубровку?

Угомонись, Андрей Палыч! Сиди и внимай. И на ус мотай, пока дают. Оки — НЕТУ!

— Эва… Никак назад вихляють? — прервал дед мой бред, прислушавшись куда-то вбок.

И из-за церквушки вырулила целая процессия: Кобелина с языком на плече, за ним Лёлька, придерживая подбородком стопку глиняных черепков, и следом Тим с самоваром — загляденье! Чисто дачники перед файф-оклоком…

— Чаво расселси-т? — шумнул на меня вождь. — Давай лучину щяпи! А ты, Тимох, метнись к озерцу, воды черпани.

Пацана как отсутствующим ветром сдуло.

— Усё путём, красавица?

— Ага! — Лёлькино лицо лучилось довольством. — Там та-а-ако-о-ой до-о-ом! Я тебе (мне, надо понимать) потом всё покажу… Вот сахар, баранки вот. А ещё варенье какое-то, можно? — и сунула в руки деду малюсенькую баночку, бумагой залепленную.