Вильям Козлов - Время любить

— У тебя грипп, самый настоящий грипп… — настойчиво лез в уши голос Виолетты. — Проглоти таблетку и запей…

Он послушно все сделал, поражаясь про себя, до чего все во сне отчетливо и реально происходит. Попытался открыть глаза, но веки будто свинцом налились, выпростал руку из-под одеяла и осторожно дотронулся до чего-то мягкого, теплого…

— Кошка… — прошептал он, почему-то испытывая огромное блаженство. — Вот кто мне подаст стакан воды…

— Поспи, милый… — мягко уговаривал голос Виолетты. — Тебе нужно обязательно сейчас поспать, а я тем временем вскипячу чай, я тут нашла банку малинового варенья. Это как раз то, что нужно.

— Говорящая кошка, — улыбался он. Это ему только казалось, что он улыбается: на лице его появилась страдальческая гримаса, а глаза блуждали по потолку, ничего не видя.

— Сорок и семь десятых… — услышал он снова голос Виолетты. — Надо врача вызывать, если через час температура не упадет.

— Дай я тебя поглажу, кошка… — бормотал он, шаря рукой по одеялу.

Проснулся он ночью весь в поту; не открывая глаз, выпил теплый малиновый напиток и снова заснул. Провалился в тяжелый сон, на этот раз без сновидений. А утром проснулся от солнечного луча, пригревшего щеку. Открыл глаза и увидел озабоченное лицо Виолетты. Карие глаза ее чуть-чуть покраснели, золотистые волосы были взлохмачены. Воротник синей рубашки расстегнулся, и шея с крошечной коричневой родинкой молочно белела. Он протянул руку, дотронулся до ее волос, щеки, провел пальцами по лбу.

— Я думал, ты мне приснилась, — сказал он.

— То-то ты меня называл кошкой.

— Кошкой? — удивился он. — Ты — газель, серна, дикая коза, оленуха…

— Оленуха?

— Виолетта, как ты оказалась здесь? Именно в такой момент! Неужели бог есть на свете?

— Бог тебя наказал за то, что ты не дождался меня, — ответила она.

— Виолетта, выходи за меня замуж, — помолчав, очень серьезно предложил он.

— Я и так твоя жена, Вадим…

— Я хочу, чтобы ты всегда была рядом. Понимаешь, всегда!

— Я приготовила тебе куриный бульон, сейчас принесу сюда и буду кормить с ложечки, ладно?

— Еще чего не хватало! — воскликнул он и, сбросив с себя одеяло, спустил ноги с кровати. — Черт возьми, я даже не помню, когда ты меня раздела.

— Ты так потел после чая с малиной… Я нашла в комоде рубашку и такие белые штаны с тесемками…

— Неужели ты никогда кальсон не видела?

— Да вот как-то не доводилось…

— Мой отец их носит… Их еще называют исподниками.

— Надеюсь, когда выздоровеешь, ты не будешь эти самые кальсоны с завязочками носить? Я могу невзначай наступить на них, и ты упадешь… — Глаза ее смеялись, полная нижняя губа оттопырилась.

Откуда ей знать про кальсоны? Теперь молодые люди не носят их, да и продаются ли в магазинах допотопные кальсоны с рубахами, которые носили наши деды и прадеды? Нынешние поколения предпочитают носить модные заграничные гарнитуры…

— Если бы ты знала, как я рад, что ты здесь! — вырвалось у него. — Я все еще не могу поверить в это.

— Ты ночью разговаривал со мной, называл меня то Ириной, то Виолеттой, — сказала она.

— Все правильно. Я люблю тебя и хочу на тебе жениться.

— Давай пока не будем об этом, а? — попросила она.

— Вот времена пошли! — изумлялся он. — Раньше девушки только и ждали этих слов, а теперь и слушать не желают!

— Не все, — заметила она. — Моя подруга мечтает выйти замуж, но ей никто не делает предложения.

— Наверное, уродина?

— В Аэрофлоте не бывает уродин, товарищ Казаков! Пора бы это усвоить.

— Ладно, подавай курицу, — сказал он, почувствовав, что готов целого вола съесть.

Встал, сделал несколько шагов по комнате и чуть не растянулся: наступил ногой на завязки кальсон. Чертыхнувшись, оборвал их, надел поверх спортивные шаровары, всунул ноги в валенки. Голова немного кружилась, но он был счастлив и бодр. Если бы каждый раз его внезапная болезнь заканчивалась так же, как сегодня, он готов был бы болеть не раз в пять лет, а гораздо чаще…

Сидя за машинкой у окна, Вадим Федорович видел старые сосны, водонапорную башню и кусок грунтовой дороги. Меж сосен виднелось приземистое здание вокзала. Местами ржавчина разукрасила белую крышу грязновато-коричневыми пятнами с разводами. С кухни доносились приглушенные голоса Виолетты и Лиды Добычиной.

— …Иван-то и говорит ей: «Не ночевать же вам на вокзале?» И устроил ее у своих родичей. А познакомились на кладбище — эта Жанна Найденова пошла поклониться на могилу к своей бабке, которую и в глаза-то никогда не видела… Хорошенькая из себя, стройная, от покойницы, что ли, Александры Волоковой глаз у нее уж больно светлый, завораживающий… Уж не околдовала ли она нашего Ваню-летчика? Ведь он из себя видный, красивый… Зря моя Лариса не вышла за него замуж. И он после всего этого так и не женился, а мужику тридцать два года. Уже майор. Утром посадил ее на поезд, а сам еще два дня прожил здесь и тоже укатил… Вот что я думаю, девонька, Ванька за ней в Москву поехал… У него еще отпуск не кончился. Говорю же — околдовала его Жанна Найденова. Бабка-то ее Александра умела ворожить…

— А что, это по наследству передается? — В голосе Виолетты — насмешливые нотки.

— Иван-то был по уши влюблен в мою Лариску — дочь от первого мужа, — еще со школы бегал за ней… — продолжала Лида. — Может, осталась бы здесь — и поженились бы, а она после школы укатила к батьке в Москву. Батька-то у нее большой начальник там.

— Я бы здесь тоже долго не смогла жить… — заметила Виолетта.

— А я вот всю жизнь прожила в Андреевке и умру тут, — сказала Лида. — И не надо мне лучшего.

— Каждому свое…

Казаков вспомнил, что Найденов в Западном Берлине говорил: мол, есть у него в России дочь Жанна… Но помнит ли Жанна своего отца-предателя? Когда он сбежал за рубеж, она еще совсем маленькой была. Удивительно, что она вообще прослышала про свою бабку, — ведь Игорь даже фамилию сменил, чтобы никто не узнал, что он сын Карнакова-Шмелева.

— …Батька-то Ванин на себя руки наложил, — усыпляюще журчал голос Лиды Добычиной. — Приезжие бандюги ограбили магазин и все так устроили, чтобы на него, Борьку-пьяницу, подумали, ну тот как очухался после пьянки да услышал, что на него грешат, взял и сиганул в больнице из окошка прямо на железобетонные плиты… Царствие ему небесное. Человек-то он был безобидный, пьяница, а никогда никого не обзывал и не лез в драку. И вот у такого непутевого батьки уродился хороший сын.

— И что же у них получилось с вашей дочерью? — полюбопытствовала Виолетта.

— Лариска уехала в Москву, там поступила в институт, как это водится, встретила другого и выскочила замуж. Ничего плохого про ее мужа я не скажу, тоже учитель, высокий, представительный такой. Уже работает в Волгограде директором средней школы, а Лариса — завучем. У них двое детишек… Господи, я и не заметила, как стала бабушкой!..