Урмила Чаудхари - Узница. 11 лет в холодном аду

Это было как ходьба по канату. Главное — не разозлить ее. Так что я пыталась как можно быстрее исчезнуть из ее комнаты.

Утренние часы были четко расписаны: в шесть утра она хотела пить свежий сок из цветков джамары. Ее зеленые и желтые листья я до сих пор знала только в качестве жертвоприношений для богов и украшений для волос на религиозных праздниках. В праздники Дассаин или Тихар мы часто украшаем себя ими. Но она каждое утро пила сок из них, поскольку он, как она говорила, очень полезен для кожи.

Растения в саду я должна была беречь как зеницу ока. Тетка очень подробно объяснила мне, когда и сколько воды я должна выливать на них. Я должна была срывать только самые верхние листочки и затем в блендере превращать их в пюре.

В семь часов утра я должна была подавать ей свежий сок из огурцов. В восемь утра она принимала фруктовый сок — яблочный, ананасовый или апельсиновый, но теперь уже из бутылки. К девяти утра я нарезала ей тарелку свежих фруктов: папайю, манго, яблоки, а из овощей — дыню.

Пока она приводила себя в порядок, она успевала созвониться с множеством разных людей. У нее было шесть различных телефонных аппаратов, и горе было мне, если я недостаточно быстро снимала трубку, чтобы ответить на звонок. Как только звонил один из телефонов, я должна была все бросать и мчаться к телефону. Иногда она одновременно говорила по двум или даже трем аппаратам. Тогда она кивала мне с нервным раздражением, чтобы я — я оставляла стакан и исчезала так быстро и беззвучно, насколько возможно.

В зависимости от того, кто был на линии, ее голос мог звучать даже очаровательно и мелодично. Тогда она много смеялась, отбрасывала волосы на затылок, играла со своим браслетом или наблюдала за собой в зеркале во время разговора. Однако чаще всего ее голос был повелительным и высокомерным и она орала ругательства в телефон. Тогда она бегала взад и вперед во время разговора и дико жестикулировала.

Ее слугам было не до смеха. Она была человеком настроения, эгоцентричной персоной, которой невозможно угодить и которая заставляла каждого почувствовать, что она считает себя лучше всех. Конечно, за исключением тех случаев, когда она имела дело с могущественными и богатыми людьми этой страны или всего мира — тогда она демонстрировала себя со своей любезной и духовно богатой стороны. В ней, как я думаю, и на самом деле жили две души.

Вскоре я поняла, почему так мало людей могут выдерживать ее общество. Последние слуги или когда-то сбежали от нее, или же она сама выгнала их. Она гордо рассказала мне, что выгнала последнего сторожа вместе с его женой потому, что он якобы был недостаточно внимателен. Его вещи она просто приказала выбросить на улицу.

И своего мужа она тоже прогнала из дому. Она принадлежит к одной из самых старых и могущественных семей в Непале. По политическим причинам она вышла замуж не внутри своей касты, то есть ее муж был по происхождению не из той касты, что она сама, а из более низкой. Когда он ей надоел, она выставила его из дому. Двое ее взрослых сыновей учились в Америке. Один из них должен был стать кинорежиссером, другой — модным дизайнером, как с гордостью рассказала она мне. Ее дочь была уже замужем за человеком, унаследовавшим гостиницу, — отпрыском одной из самых богатых семей страны.

Раньше она вроде бы несколько лет жила в Сингапуре. Там же родились ее дети. Она также рассказала, что там она работала учительницей в одной из средних школ.

С самого первого дня я очень редко выходила из дома. Покупки тетка делала сама или же посылала за ними водителя или кого-нибудь из служащих, работавших у нее в бюро. Она же говорила мне, что я должна готовить.

Рис является основным продуктом питания в Непале. Большинство непальцев едят только бхат, добавляя туда немного овощей и чечевичного соуса. Существует множество сортов риса: хорошего — с толстыми, белыми как жемчуг зернами; затем — не очень хорошего, с зернами поменьше; и низкосортного — с коричневыми или дроблеными зернами.

С самого начала тетка поставила мне в кухне два сорта риса. Первый — хороший, белый, с красивыми крупными зернами предназначался для нее. Другой — дешевый, серый, похожий на крупу, с мелкими дроблеными зернами — для меня.

Таким образом, я каждый день готовила две порции риса в этом домашнем хозяйстве на две персоны. Одну кастрюлю для нее, один горшок для меня, потому что кроме меня тут больше никого не было. Она терпеть не могла, если я выносила что-то поесть водителю, садовнику или сторожу.

— Они зарабатывают достаточно денег и ничего не делают. Я не собираюсь их тут еще и раскармливать, — ответила она, когда я однажды спросила ее, можно ли отнести мужчинам тарелку с едой.

Когда она сама готовила еду, то срезала нежные верхние листочки с овощей. Она жарила их на медленном огне в щадящем режиме на хорошем масле с добавлением множества приправ. Для меня предназначались нижние жилистые части с корнями, сваренные в воде с большой порцией соли и перца чили. Она бросала в кастрюлю целую пригоршню чили и приговаривала:

— Да, вы, тхару, любите все такое острое. Это блюдо будет очень острым, таким, как вы готовите у себя дома.

Затем она усаживалась с тарелкой за длинный, матово- блестящий стол красного дерева в столовой. Там я должна была каждый день прислуживать ей, застилая стол шелковой скатертью из Индии, ставить на него прекрасный китайский фарфор и хрустальные бокалы из Италии. Вода в графине всегда должна была быть ледяной, иначе хозяйка легко могла прийти в бешенство.

Я ела, как и каждый день, на полу в кухне. Но те овощи, которые она варила для меня, я при всем своем желании проглотить не могла. Они были слишком острыми, и я почти сожгла себе рот. Она однажды увидела, что я колеблюсь, и стала ругаться:

— Что, тебе моя еда недостаточно хороша? Ешь все, ты, избалованная наглая девка, я потом проверю, чтобы тарелка была пустой!

Когда она вышла из кухни, я быстренько выбросила овощи в сад. Их действительно невозможно было есть.

Однажды я поймала ее за тем, что она варила кусок сала вместе с моим рисом. Толстый блестящий белый кусок свиного сала, который предназначался для собак ее дочери. Я не знаю, думала ли она, что так будет лучше для меня, потому что она всегда считала меня слишком худой. Или, может быть, она хотела разозлить меня этим, потому что знала, что я вегетарианка и не ем ни мяса, ни яиц, ни животного жира. Даже если я этого не видела, сразу же чувствовала вкус и запах. И я не могла проглотить ни кусочка из этого. Когда она не видела, я выливала всю кастрюлю риса под кусты в саду и засыпала землей, чтобы ни тетка, ни садовник не могли ничего обнаружить.