Урмила Чаудхари - Узница. 11 лет в холодном аду

Я не говорила ни да ни нет, хотя ее слова меня очень обижали.

А что, если она была права? Если моя семья действительно забыла обо мне и была бы только рада, если бы я не вернулась?

Иногда, расслабившись, она даже спрашивала:

— Чего ты хочешь, скажи мне? Может, пойдем в храм?

Она знала, что я очень любила ходить в храмы. Это была одна из немногих возможностей выйти из дому. Кроме того, мне очень нравилась атмосфера в храме.

Однажды она взяла меня с собой в храм Пашупатинах. Это самый значительный и величественный храм приверженцев индуистской веры в Непале. Здесь умерших людей сжигают на берегу реки Багмати. Со всего мира сюда направляются целые толпы людей. Здесь можно увидеть много паломников и саду — аскетов с длинными бородами, с телами, выкрашенными белой краской, и волосами, собранными в косы на голове. Святые мужи приходят сюда со всего Непала и даже из Индии и Бангладеш.

Храм посвящен Шиве, являющемуся повелителем животных. Он также является богом-покровителем Непала. На деревьях с широко разросшимися над землей корнями, на ветках и крышах храмов кричат макаки-резусы. Они используют любую возможность, чтобы украсть у посетителей орехи, овощи или кексы, разбрасывают вокруг себя жертвоприношения и творят всякие безобразия в храме. Пахнет огнем. Воздух, кажется, дрожит от множества людей и звона молитвенных колоколов.

Кроме того, в Пашупатинахе находится единственный в стране государственный дом для престарелых. Туда Жестокая Мадам привозила одеяла, простыни и рис. По той причине, что она, естественно, как и полагается верующей индуске, раздавала милостыню. Она, конечно, была убеждена в том, что является благородной, щедрой и хорошей госпожой. Я сопровождала ее туда. То есть она шла впереди, а я тащила за ней сумку с вещами.

Однако же, когда у нее был плохой день, а я просила ее взять меня с собой в храм, она презрительно отвечала:

— Тхару — это крысы, а крысам нечего делать в храме.

Неприятнее всего для меня был момент, когда во время массажа она переворачивалась и не прикрывала свою голую грудь. Этого момента я боялась по-настоящему. В нашей культуре люди не обнажаются друг перед другом. Даже если мы находимся у колодца или дома среди одних женщин. Мы всегда стараемся прикрываться полотенцем или, по крайней мере, отворачиваться.

Она, однако же, очень гордилась тем, что у нее груди все еще были такими высокими и твердыми. Ее это не смущало, наоборот, она этим наслаждалась. Тогда я старалась накрыть ее полотенцем или массировать ей шею и живот, лишь бы не прикасаться к ее груди, потому что мене это было противно.

Некоторым образом она почти что ревновала меня. Она, влиятельная женщина-политик, жесткая деловая дама, уважаемая леди из высшего света, ревниво относилась ко мне, маленькой деревенской девочке, ко мне, камалари, которая вынуждена была обслуживать ее в ее же доме, убирать и стирать ее белье. Это я замечала все чаще и чаще, потому что у меня было то, что она не могла купить за все свои деньги и не могла наколдовать себе при всей своей власти.

Часто она испытующе смотрела на меня и говорила:

— Ах, Урмила, ты еще такая молодая! У тебя такая упругая кожа! Я отдала бы все, что угодно, за твою молодость. Когда я смотрю на себя в зеркало, вижу только морщины. Какие бы дорогие кремы я ни применяла, морщины не исчезают…

Поэтому она чаще всего заставляла меня ходить в слишком длинной курта. Подол курта был ободран, потому что я постоянно наступала на него, а рукава были слишком длинными и болтались, закрывая кисти моих рук. Она просто не хотела, чтобы я хорошо выглядела.

Одной из ее подруг, которая однажды зашла к ней в гости, бросилось это в глаза:

— Посмотри, ее одежда слишком длинна для нее. Она такая симпатичная, приятная девочка. У нее такое милое, честное лицо. Почему ты заставляешь ходить ее в таких лохмотьях?

— Еще чего, — ответила Жестокая Мадам, — подумаешь, на пару сантиметров длиннее! Это дорогая рубашка, которую привез мне сын из Америки. Я надела ее всего один или пару раз, а теперь разрешила носить ее этой девчонке. Материал действительно очень дорогой. Качество прекрасное. И причем тут длина?

Однажды я побывала у ее дочери. Это было единственное место, куда мне разрешалось ходить в одиночку.

Сьюзи жила приблизительно в четверти часа ходьбы от дома Жестокой Мадам, в здании, которое было намного больше дома ее матери.

Это был настоящий дворец. Дорога, обсаженная пальмами, вела к роскошному дому. В саду искрился большой плавательный бассейн с водой цвета малахита. Там был огромный внутренний двор с фонтаном, теннисным кортом и даже посадочной площадкой для вертолета.

Мне однажды довелось увидеть, как там приземлился вертолет. Это было грандиозное и одновременно устрашающее зрелище. Сначала был слышен шум винтов где- то вдалеке, затем он становился все ближе и ближе. Раздался оглушительный рев, а поскольку я не знала, что это такое, спряталась за скамейку. Пальмы согнулись под ветром, кто-то закричал, что всем нужно отойти на безопасное расстояние, а подушки и листья разметало по всему саду. В саду приземлилось нечто черное и огромное, и оттуда вышел толстый мужчина в солнцезащитных очках. Какой-то бизнесмен. Определенно это была какая- то важная персона.

В доме дочери было много слуг, не менее пятнадцати человек: служанки, повара, садовники, шоферы и для каждого ребенка своя нянька. Даже у собак — двух родезийских риджбеков — тоже был собственный слуга. Его задача состояла только в том, чтобы выводить собак на прогулку и кормить их.

Но с персоналом, в отличие от меня, здесь обращались хорошо. Слуги получали хорошую еду и в достаточном количестве, у них была своя отдельная кухня, комната отдыха только для них. У всех слуг была шикарная чистая рабочая одежда и форма. Не то что у меня.

Сьюзи не понравилось, как я выгляжу в своей слишком длинной, покрытой пятнами и обтрепанной курта.

— Что ты ходишь в таком позорном виде? — сказала она. — Я не понимаю, почему моя мать не обращает внимания на твою одежду. Что подумают люди, когда увидят тебя в таком виде?

Она надела на меня красивую белую курта с вышивкой на воротнике и на груди и в этой одежде послала меня домой к своей матери.

— Так, пусть теперь моя мать посмотрит, как красиво и порядочно ты можешь выглядеть.

Однако ее матери это совсем не понравилось.

— На что ты похожа? — выругалась она. — Кто это тебя так нарядил? Ты что, пожаловалась моей дочери на свою одежду, ты, неблагодарная маленькая дрянь?

— Нет, это ваша дочь одела меня так. Ей так больше понравилось.

— Сними это немедленно! Немедленно! Мои слуги так не ходят, — орала она, — тут я решаю, в чем ты будешь ходить! Нет ни малейшей причины наряжать тебя так! Ты хочешь встретить какого-нибудь приблудного мужика, вскружить ему голову и удрать вместе с ним? Это то, чего ты хочешь?