Урмила Чаудхари - Узница. 11 лет в холодном аду

Жестокая Мадам совершенно вышла из себя, ее шея покрылась красными пятнами. Но это было еще не все. Она вошла в раж и продолжала кричать:

— Я глубоко разочарована в тебе! Ты точно такая же, как и все слуги! Ни капли не лучше и не умнее! — орала она. — Ты ленивая и неблагодарная тварь, а я уже начала любить тебя! Опять одно и то же: тхару нельзя доверять! Тхару — это крысы! Чего тебе здесь не хватает? Ну, говори! Давай, говори! — Она злобно смотрела на меня прищуренными глазами.

— Я целый день тут одна, — испуганно прошептала я.

— Что? Будь любезна, говори громче! — закричала она.

— Я почти целый день одна в доме, — повторила я. — Я боюсь оставаться одна в этом большом доме. Вы обещали мне платить за работу.

— Что? Так ты еще и наглеешь? Сначала делай хорошо свою работу и прекрати постоянно жаловаться! Значит, тебе еще и денег надо? — Она засунула руку в карман куртки и бросила мне под ноги пару купюр и монет. Так швыряют кости собакам.

— Вот тебе твои деньги! Деньги для меня — вообще не проблема, у меня их хватает! А ты делай свою работу хорошо, а не жалуйся посторонним людям, и тогда я буду платить тебе!

Она встала и повернулась ко мне спиной.

— А теперь пошла вон! Я не хочу тебя больше видеть сегодня. Неблагодарная девка-тхару\

Я встала и вышла из комнаты. Деньги я оставила на полу. Мои руки тряслись, и мои колени тоже. Это мне за то, что я попросила помощи у Зиты. Стало только хуже. Как я вообще могла подумать, что это что-нибудь изменит? Теперь я больше никому не буду доверять. Это не имеет никакого смысла и в конце концов обернется только против меня.

Лишь моему дневнику я доверяла все. Я делала в нем записи, когда Жестокой Мадам не было дома. Я исписала за эти годы целых три тетради. Я писала почти ежедневно. Обо всем, что меня волновало, обо всем, по чему я скучала и тосковала. О несправедливости, об унижениях, о своих мечтах и желаниях.

Страницу за страницей я писала слова как умела — так, как они произносятся. Сначала я проговаривала слово вслух, а потом думала, как же его написать. Конечно, в моих дневниках было очень много ошибок, потому что я почти ничего не знала о правописании и знаках препинания. Но я просто выплескивала на бумагу все, что было у меня на душе: свою обиду, свое бессилие и свое одиночество.

Я придумывала свои маленькие истории. Каждая такая история — это бегство от повседневности. Истории, в которых я была свободной, в которых ходила вместе с другими детьми в школу, в которых у меня были друзья. В своем дневнике я давала отпор Жестокой Мадам и откровенно высказывала ей свое мнение. Я говорила ей, что несправедливо обращаться со мной как с рабыней. Я говорила, что она самодовольная и злобная женщина, что я буду защищаться и что она должна быть со мной осторожна, потому что однажды я вернусь и потребую справедливости.

Я придумывала себе истории и песни. С самого детства я всегда много пела. В моей культуре песни являются частью повседневной жизни. Женщины поют, когда молотят рис, когда стирают белье на берегу реки или у водокачающего насоса, когда возвращаются из леса с большими охапками зелени для корма. Когда они чистят овощи или когда погоняют домашних животных. Песни и танцы, конечно же, являются неотъемлемой частью всех праздников.

Вопреки тому или, может быть, именно потому, что я уже так давно была вдали от своего дома и своей деревни, я часто пела наши песни. Чтобы не забыть их, а также для того, чтобы не чувствовать себя одинокой. Кроме того, я придумывала себе новые песни. Так я проводила время.

Дневники я прятала под циновкой в одной из комнат, предназначенной для слуг, и каждый раз молилась, чтобы Жестокая Мадам их не нашла. Ведь тогда это был бы самый черный день в моей жизни. Кто знает, на что была способна эта жестокая женщина с каменным сердцем!

Поскольку я все еще оставалась единственной служанкой в ее доме, и, как и раньше, боялась спать в одиночку в подвале, Жестокая Мадам разрешила мне спать в коридоре перед кухней. Однако это означало, что я имела право расстилать там свою циновку, на которой спала, только после того, как уходил ее последний гость. А гости у нее бывали часто. Иногда мне неожиданно приходилось готовить еду на ужин для восьми, пятнадцати, а то и двадцати человек. Тогда она звонила сторожу, тот приходил ко мне и докладывал: «Сегодня вечером мадам ожидает гостей. Ты должна приготовить то и это…»

Многие важные политики, государственные деятели, артисты, банкиры и бизнесмены приходили на эти вечеринки по ее приглашению. У нее бывал бывший премьер- министр — друг семьи, я также видела у нее других разных министров и управляющих отелей.

Обычно Жестокая Мадам хотела произвести на них впечатление европейскими или иностранными блюдами. Она давала мне какие-то странные рецепты, которые она увидела по телевидению или вычитала где-то в глянцевых журналах. Тогда она гордо повторяла:

— Я всегда хотела быть особенной. Не такой, как остальные, более экстравагантной и оригинальной. В Непале везде подают одни и те же блюда — бхал бхат, момос, а я этого уже видеть не могу! Надоело!

Так что мне приходилось готовить блюда по этим иностранным рецептам: то рыбный суп с кусками рыбы и сплошными костями, то седло ягненка или целую запеченную курицу. При этом я никогда раньше ничего подобного не делала. Это было непросто — готовить все эти блюда, если раньше их никогда не видел и не пробовал. Я не знала, например, как вынуть внутренности из курицы. Я беспомощно стояла над поваренной книгой, которую давала мне Жестокая Мадам.

Сама я вегетарианка. Мне было до тошноты противно залезать рукой во внутренности курицы и вырывать оттуда сердце и печень. Но другого выбора у меня не было. Я закрывала глаза и пыталась сделать это вслепую.

Не все ее желания я могла исполнять. Некоторые вещи у мне просто не получались. Ягненок, запеченный в духовке, оказался слишком жестким и снаружи обгорел почти до черноты. Суп из рыбы тоже никуда не годился, он отдавал гнилым запахом. Гости отставили свои тарелки, почти не прикоснувшись к еде. За это я получила от Жестокой Мадам выговор, выслушала злобные угрозы и целые ругательные тирады.

— Эта девчонка- тхару и вправду слишком глупа для всего этого. Она действительно ничего не умеет! — возмущалась она перед своими гостями.

Я убрала тарелки со стола и постаралась скорее исчезнуть в кухне.

Однако пару рецептов со временем я очень хорошо усвоила. Я научилась готовить пиццу и пасту. Моя пицца с овощами и спагетти с грибами получались действительно очень вкусными.

Иногда на кухне мне помогали жены или дочери гостей, и они сочувствовали, когда видели, сколько посуды скапливается и какую работу мне приходится выполнять.