Кристофер Мур - Агнец

— Узлы хорошие, да узы гниловаты, правда? Перед самым выходом в Иерусалим мы с Мэгги распсиховались.

— Насчет казни он мог и ошибаться, — говорил я.

— Мог, — соглашалась Мэгги.

— А на самом деле? То есть ты как считаешь — ошибся?

— Я считаю, меня сейчас вырвет.

— Сомневаюсь, что это его остановит.

И не остановило. Назавтра мы вышли в Иерусалим. По пути решили передохнуть в городке Вефсамис на берегу реки Иордан. Мы сидели — мрачные и беспомощные — и смотрели на поток паломников, что тянулся по берегу, и тут из колонны выскочила какая-то старуха и принялась клюкой молотить расположившихся на отдых апостолов.

— А ну пошли прочь с дороги, дайте-ка мне вон с тем парнем поговорить. Подвинься, дурында, тебе помыться бы сперва не мешало. — И она двинула Варфоломея по голове, а его четвероногие друзья вились вокруг, стараясь цапнуть ее за пятки. — Слушай сюда, я старая женщина, я должна увидеть этого Джошуа с Назарета.

— Только не это, мамуля, — взвыл Иоанн.

Иаков попытался было остановить ее, но она замахнулась на него.

— Чем я могу помочь тебе, матушка? — спросил Джошуа.

— Я жена Зеведеева, мать вот этих оболтусов. — Она ткнула клюкой в сторону Иоанна с Иаковом. — И я слыхала, ты вскоре идешь в какое-то царство.

— Коль суждено, так и будет, — ответил Джош.

— Так вот, супруг мой покойный, Зеведей, упокой Господи его душу, оставил этим охламонам очень хорошее дело, прибыльное, а они за тобой вприскочку носятся и дело свое совсем на мель посадили. — Она оборотилась к сыновьям: — На мель!

Джошуа коснулся ее руки, но спокойствие, что обычно снисходило на людей, когда он их трогал, тут никуда не снизошло. Госпожа Зеведей отпрянула и едва не заехала Мессии клюкой по голове.

— Ты мне тут руки не распускай, господин Говорун. Мои оболтусы ради тебя отцовское дело испохабили, поэтому сейчас ты мне должен гарантию дать взамен: скажи, что сии два сына мои сядут у тебя один по правую сторону, другой по левую в царстве твоем. Вот так будет честно. Мальчики-то они у меня хорошие. — Она повернулась к Иоанну с Иаковом: — Будь ваш папочка жив, он бы в гробу перевернулся от того, что вы натворили.

— Но, матушка, не от меня зависит, кто у трона сидеть-то будет.

— А от кого?

— Э-э… от Господа Бога, отца моего.

— Ну так иди и спроси у него. — Старуха оперлась на клюку и принялась нетерпеливо пристукивать ногой. — Я подожду.

— Но…

— Ты откажешь умирающей женщине в последней просьбе?

— Так ведь ты не умираешь.

— Ты меня уже убил. Иди, уточняй. Мигом. Джошуа беспомощно оглянулся на всех нас. И все мы отвели глаза, ибо все мы были трусами. Да и справляться с еврейскими мамочками толком никто не научился.

— Уточнять мне придется вон на той горе. — И Джошуа показал на самый высокий пик в округе.

— Ну так топай. Или хочешь, чтоб я тебе тут на Песах опоздала?

— Ага. Ну да. Значит, это… ладно. Топаю и уточняю. Уже пошел.

Джош медленно попятился, а затем эдак бочком неуверенно побрел к горе. Кажется, называлась она гора Фавор, — впрочем, не уверен.

Госпожа Зеведей накинулась на сынов своих так, будто цыплят с огорода шугала:

— А вы что, столбы соляные? Ступайте с ним. Петр расхохотался, и старуха вихрем развернулась к нему с клюкой наготове, чтоб выпустить ему мозги из черепа. Петр моментально сделал вид, что на него напал кашель.

— Я тоже лучше схожу с ними… э-э… вдруг им свидетель понадобится, — выдавил он и поспешил вслед за троицей.

Старуха зыркнула на меня:

— А ты чего смотришь? Думаешь, их родишь, и все — больно уже не будет, раз они от тебя отселились? Как бы не так. Что б ты понимал, а? Разбитому сердцу уже все едино.

Их не было всю ночь — целую долгую, нескончаемую ночь, за которую мы узнали всю подноготную Зеведея, отца Иоанна с Иаковом. Очевидно, обладал он мужеством Даниила, мудростью Соломона, силой Самсона, рвением Авраама, красотой Давида и снастями Голиафа. Упокой Господи его душу. (Забавно, что Иаков всегда описывал папочку эдаким щуплень-ким шепелявым червячком.) Когда из-за гребня показалась наша четверка, мы вскочили на ноги и кинулись их приветствовать. Я б лично донес их сюда на своих плечах, если бы старуха от этого заткнулась.

— Ну? — только и спросила она.

— Потрясающе, — известил нас Петр, не обратив на старуху ни малейшего внимания. — Мы узрели три престола. На одном сидел Моисей, на другом — Илия, а третий уготовлен Джошу. А с неба раздался такой грандиозный голос, и он сказал: «Сей есть Сын Мой возлюбленный, в котором Мое благоволение».

— А, ну да. Он и раньше примерно так говорил, — сказал я.

— Но теперь я тоже слышал, — улыбнулся Джошуа.

— Значит, что — всего три стула? — Госпожа Зеведей метнула молнию взгляда в сынов своих, которые робко выглядывали из-за Джошуа. — И вам двоим, конечно, места не досталось. — Старуха, шатаясь, попятилась, прижав ладонь к костлявой груди. — Что же, можно только порадоваться за матерей Моисея, Илии и вот этого назаретского мальчишки. Им совсем не нужно знать, каково это, если тебе в самое сердце костыль вбили.

И она захромала прочь по берегу, к Иерусалиму. Джошуа стиснул плечи братьев.

— Я все улажу, — сказал он и побежал догонять госпожу Зеведей.

Мэгги ткнула меня локтем в бок. Обернувшись, я увидел, что в глазах ее стоят слезы.

— Он не ошибся, — сказал она.

— Ну все, — сказал я. — Пусть тогда его мама отговаривает. Перед ней точно никто не устоит. То есть я, например, не могу. То есть она, конечно, не ты, но… Смотри — чайка?

Мать Джошуа и брат его Иаков нашли нас у Золотых ворот Иерусалима, где мы ждали Иоанна и Варфоломея, отчаливших искать Нафанаила и Филиппа, что должны были вернуться с Иаковом и Андреем, ушедшими за Иудой и Фомой, коих отправили в город на поиски Петра и Мэгги, разыскивавших повсюду Фаддея и Симона, которым поручили найти осла.

— Пора бы уже найти, — сказала Мария.

Согласно пророчеству, Джошу следовало въехать в город верхом на осляти. Естественно, искать осла никто и не собирался. Таков был план. Даже брат Джоша Иаков согласился участвовать в заговоре. Он вошел в ворота прежде остальных — на тот случай, если кто из апостолов прощелкал клювом и притащит за собой осла.

На дороге к Золотым воротам собралась примерно тысяча галилейских последователей Джоша. Они выстроились по обочинам с пальмовыми ветвями в руках, дожидаясь триумфального въезда Джошуа в город, и весь день кричали «ура» и пели осанну, однако вечер уже был не за горам, а никаким ослятей и не пахло. Толпа стала потихоньку разбредаться: все проголодались и пошли в город искать съестное. Ждать остались только Джошуа, его мама и я.