Кристофер Мур - Агнец

— Но он же действительно Мессия, — сказал я.

— Во как? — Гиллель схватил меня за плечо, нащупал мою голову и заорал в самое ухо: — А что ты в этом понимаешь? Сопля невежественная! Тебе сколько? Двенадцать? Тринадцать?

— Тринадцать.

— Как ты вообще в тринадцать лет можешь чего-то соображать? Мне восемьдесят четыре, и то я ни хрена не знаю.

— Но ты ведь мудрый, — сказал я.

— Я мудр ровно настолько, чтобы понимать: я ни хрена не знаю. А теперь пошел отседова.

— Мне спросить у святая святых? — поинтересовался Джошуа.

Гиллель замахнулся, чтобы закатить Джошу оплеуху, но промазал почти на фут.

— Это ящик. Я его видел — когда еще мог видеть — и точно тебе говорю: это просто ящик. И еще знаешь что? Если в нем когда-то и были скрижали, то теперь их там точно нет. А поэтому, если хочешь поболтать с ящиком, валяй. К тому же тебя наверняка казнят за попытку пробраться в покой, где он стоит.

Казалось, из Джоша весь дух вышибло; я думал, он тут же грохнется в обморок. Как может величайший учитель всего народа Израилева так непочтительно отзываться о ковчеге Завета? Как может человек, явно знающий всю Тору наизусть, а также все учения, написанные после нее, утверждать, что он ни хрена не знает? Гиллель, похоже, уловил беспокойство Джоша.

— Слышь, малец, твоя матушка говорит, в Вифлеем какие-то мудрецы забредали — на тебя поглядеть, когда ты родился. Они наверняка чего-то знали — то, что другим неведомо. Не сходить ли тебе лучше к ним, а? У них и спросишь, как Мессией стать.

— Так ты, значит, сам ему не скажешь? — снова встрял я.

И снова Гиллель потянулся к Джошу — на сей раз без гнева. Нашел его щеку и погладил трясущейся ладонью.

— Не верю я, что Мессия явится, да мне сейчас уже и без разницы. Народ наш столько времени провел в рабстве или под пятой иноземных царей, что поди теперь разбирайся: может, воля Божья вовсе не в том, чтоб нам быть свободными? Кто может точно сказать, что Господь нами вообще интересуется, — помимо того, что разрешил нам жить на белом свете? Мне лично кажется, наплевать ему на нас и растереть. Ты вот что запомни, малец. Будь ты Мессией, будь ты ребе, да будь ты хоть простым крестьянином, вот самое главное, чему я могу тебя научить, и больше я ни шиша не знаю. Поступай с другими так, как хочешь, чтобы поступали с тобой. Запомнишь? Джошуа кивнул, и старик улыбнулся.

— Ступай искать своих мудрецов, Джошуа бар Иосиф.

Но мы остались в Храме, и Джош принялся доставать всех до единого священников, охранников и даже фарисеев, желая разузнать хоть что-нибудь о волхвах, которые приходили в Иерусалим тринадцать лет назад. Событие явно не настолько великое для публики, как для семейства Джоша: никто и понятия не имел, о чем он толкует.

За этим занятием прошло часа два, и под конец Джош уже практически орал на фарисеев:

— Их трое. Волхвы. Пришли потому, что увидели звезду над Вифлеемом. Пришли со златом, ладаном и миррой в руках. Ну давайте, вы же старые. Значит, мудрые должны быть. Думайте!

Что и говорить, такое обращение им пришлось не по нутру.

— Что за сопляк сомневается тут в нашей мудрости? Тору не знает, Пророков не знает — и туда же, укорять нас за то, что мы не упомнили каких-то бродяг.

Зря они это сказали. Никто не изучал Тору ревностнее. Никто лучше его не знал Писания.

— А ты спроси меня, фарисей, — сказал Джошуа. — Спроси что хочешь.

Если вдуматься, конечно, сейчас — несколько повзрослев, пожив, умерев и восстав из праха, — я понимаю: наверное, большего хамства, чем юный всезнайка, и представить себе невозможно. Разумеется, это возрастное — думать, что знаешь все на свете. Но теперь я сочувствую тем бедолагам, что взялись в тот день допрашивать Джошуа во дворе Храма. Тогда я, конечно, завопил:

— Покарай этих засранцев, Джош!

Он провел там несколько дней. Даже сходить поесть не захотел — я сбегал в город и притащил ему еды. Сначала его допрашивали фарисеи, но потом и кое-какие священники подтянулись из Храма — нет-нет да и вставить каверзный вопросик о каком-нибудь забытом еврейском царе или полководце. Джоша заставляли наизусть перечислять все генеалогии всех книг Библии, и он ни разу не запнулся. Я же оставил его спорить и бродил по Святому городу в поисках Мэгги, а когда понял, что мне ее не найти, — в поисках вообще каких-нибудь девчонок. Спал я в родительском лагере, полагая, что и Джош каждый вечер возвращается под отчий кров. Но я ошибался. Когда закончилось пасхальное пиршество и мы уже собирали манатки, к нам в панике прибежала Мария.

— Шмяк, ты Джошуа не видал?

Бедняжка была просто в отчаянии. Мне захотелось утешить ее, поэтому я раскрыл ей объятья, чтобы прижать к себе и успокоить.

— Мария, бедная, уймись. С Джошем все в порядке. Поди сюда, я тебя приголублю.

— Шмяк!

Я думал, она мне сейчас звезданет промеж глаз.

— Он в Храме. Господи, вот так захочешь проявить сострадание — и что получишь?

Но она уже унеслась прочь. Я нагнал их, когда она за руку выволакивала Джоша из Храма.

— Ты же насмерть нас перепугал.

— Должна была знать, что отыщешь меня ты в доме отца моего, — отбивался Джошуа.

— Нечего меня тут «отцом» попрекать, Джошуа бар Иосиф! Заповедь что говорит? Почитай отца своего и мать свою. А я сейчас что-то никакого почета не чувствую. Мог бы хоть записку прислать, зайти сказать, где ты будешь.

Джошуа посмотрел на меня умоляюще: выручай, мол, старик.

— Я честно пробовал ее утешить, Джош, но она и слушать ничего не захотела.

Позже я догнал их по дороге в Назарет, и Джошуа подманил меня поближе.

— Мама считает, что по крайней мере одного волхва найти можно, а уж он скажет, где искать остальных.

Мария кивнула:

— Одного звали Валтасар — черный такой, говорил, что он из деревни к северу от Антиохии. Он из той троицы один хоть как-то на иврите говорил.

Мне б ее уверенность. Хоть карт я в жизни не видел, «к северу от Антиохии» звучало как место большое, невнятное и жуткое.

— А еще что-нибудь на них есть?

— Да. Двое других пришли с Востока по Шелковому пути. Их звали Мельхиор и Гаспар.

— Значит, в Антиохию, — заключил Джошуа. Похоже, информация, полученная от матушки, его вполне удовлетворяла: будто, узнав имена волхвов, он, считай, их нашел. Но я сказал:

— Стало быть, ты собираешься идти в Антиохию, предполагая, что там кто-нибудь вспомнит человека, вроде бы жившего где-то на севере тринадцать лет назад?

— Не просто человека — волхва, — ответила Мария. — Богатого эфиопа. Как ты думаешь, их там сколько?

— Их там может вообще не оказаться — ты об этом подумала? Он уже умереть мог. Переехать в другой город.

— В таком случае, я ведь все равно уже буду в Антиохии, — сказал Джошуа. — И оттуда пройду по Шелковому пути и разыщу остальных.