Кэтрин Мадженди - Над горой играет свет

И все же я сделала это. Подошла и обняла, крепко-крепко.

— Спасибо тебе, Ребекка.

Она тоже меня обняла. И мне стало на удивление спокойно, как когда-то под бабушкиным одеялом. Даже еще спокойней. Вот уж не ожидала. Столь полного чувства защищенности я не могла припомнить даже в мамино время, но не сомневалась, что непременно потом вспомню, обязательно.

Я отодвинулась и посмотрела Ребекке в глаза, они сияли.

— Как же я рада, что ты со мной, Вирджиния Кейт. Дети, дети, вы перевернули мою жизнь.

А я так размякла, что даже ничего не смогла сказать. Скроив дурацкую улыбку, махнула рукой, покружилась и убежала. К ногам будто приделали крылья, как у того малого [26] Героиня имеет в виду Гермеса. из греческого мифа, нам про него в школе рассказывали. Я вскочила на велосипед и помчалась навстречу горячему ветру. От меня пахло блинчиками, кремом Ребекки и подарком Мики.

Мчалась я в библиотеку, мечтая, что стану когда-нибудь библиотекарем и смогу всю жизнь спокойно копаться в книгах сколько душе угодно. Впрочем, в больнице работать тоже неплохо, ходить в белом халате и замечательно удобных туфлях, как у Ребекки. Обогнув угол библиотеки, я увидела перед входом папину машину. Мигом сориентировавшись, спряталась за кустами азалии и принялась шпионить.

Папуля мой стоял рядом с дверцей и точил лясы с дамочкой в желто-бело-розовом платье, немыслимо коротком, на талии пояс-цепочка, туфли белые. Светло-каштановые волосы с высветленными прядями были щедро попрысканы лаком, его хватило бы на сто причесок. Она засмеялась какой-то папиной шутке, легонько его толкнула, потом пригладила рукой свою дурацкую прическу в лаковой скорлупе. Папа слегка развел в стороны округленные кисти рук, будто показывал размер чего-то. Дамочка тоже что-то ему сказала, и он захохотал, откинув голову. Она смотрела на его горло, а потом прижала ладонь к своему собственному.

Снова вскочив на велик, я быстро покатила назад. В конце концов, у человека день рождения. И мне совсем не улыбалось, чтобы папа и какая-то потаскушка в идиотском мини его испортили. Тем более что в карманчике шорт лежали двадцать пять долларов, они жгли зад и грели душу. Двадцать мне прислала Муся-Буся, а еще пять — миссис Портье, в письме про свое новое житье-бытье. Ей здорово повезло, она вышла замуж за ветеринара и переехала в Джорджию, в хорошенький домик. А еще она сейчас ждала двойню. Я за нее радовалась, только теперь ее следовало называть миссис Энглсон. А мистер Портье больше ей не был нужен. Нисколечко. Эми Кэмпинелл сказала, что первый муженек оказал ее подруге неоценимую услугу тем, что завел шуры-муры с миссис Макгрендер.

Последние сведения о миссис Макгрендер-Беконпицц были таковы: она вышла за какого-то дедка. Я видела их однажды в новенькой роскошной машине. Миссис Бекончипс была с сильно намалеванными глазами и жутким начесом. Ребекка сказала, что такая же прическа у Филлис Диллер Ду [27] Популярная в те годы американская комическая актриса. .

У миссис было такое лицо, будто ее только что накормили дерьмом дряхлого пса. А Эми Кэмпинелл как-то сказала Ребекке, что эта дамочка — живой пример того, что, сколько ни пыжься, сколько ни молодись у хирургов, раз не заладилось, так не заладится. Кому-то рано или поздно повезет, вышла же миссис Портье за мистера Энглсона. А кому-то и нет, как миссис Беконпицц.

От мамы поздравительной открытки не было. Звонила она редко, писала еще реже. Папа больше не мешал нам писать ей письма и звонить. Только ее почти никогда не было дома. Долгие гудки в трубке понапрасну вторгались в мое ухо. А сама она звонила последний раз три месяца назад. Рассказала, как у нее увели Харольда. Пока рассказывала, я услышала реплику тети Руби: «Да кому этот придурок нужен?»

Мика и Энди никогда с мамой не разговаривали и даже о ней не вспоминали. Только я еще не отступалась. Ведь у мамы никого не было, одна тетя Руби.

Мне навстречу ехал Вэйн, и я отвлеклась от мамы. Он остановился, притормозив ногами. Я тоже притормозила. Он носил очки в темной оправе, золотисто-каштановая прядь вечно падала на глаза, светло-карие. Он убирал ее, откидывая назад, она снова падала. Я не видела его со школы.

— Салют, Вирджиния Кейт.

— Салют, Вэйн.

— Куда это ты так торопишься?

— В магазин.

Не хотелось говорить ему, что еду за конфетами.

А чего хотелось, так это казаться худой и истощенной.

— А мне сегодня двенадцать исполнилось.

Я небрежным жестом взъерошила волосы, но это было глупо, они ведь были заплетены. Он глянул на мою рубашку, туда, где она круглилась над недавно купленным лифчиком, и как-то очень поспешно отвел взгляд.

— С днем рождения.

— Спасибо. — А что он все-таки там разглядел, гадала я.

— Как дела у Мики?

— Ничего вроде. Он слинял… куда, не знаю. А почему вы больше не дружите?

— Может, мне интереснее дружить с его сестрой?

Мне надоело с ним болтать, и потом, у меня день

рождения, напомнила я себе.

— Ладно, пока.

— Как-нибудь увидимся. Пока. — А сам стоял не двигаясь, смотрел, как я примериваюсь к педалям.

— Ты выглядишь старше двенадцати, Вирджиния Кейт.

Я крутанула педали. Обернувшись, я увидела, что он поехал дальше и что у него мощные икры, совсем как у взрослого парня.

Доехав до магазинчика «Севен-элевен», я прислонила велик к стенке, пусть меня подождет мой старый верный друг с кисточками на руле, когда-то отвергнутый другой девчонкой. Я купила комиксы про Арчи, и комиксы про малышку Лотту, и про Богатенького Ричи. Я купила упаковку мятной жвачки «Ригли» и два батончика «Зеро», себе и Джейд.

А теперь мой путь лежал в дом Джейд. Я ехала, мысли мои текли как хотели, я не противилась. Но как только в них возникал папа и та потаскушка, заставляла себя переключиться на что-нибудь приятное. В садах вовсю цвела индийская сирень. От ее пышных гроздьев несло терпкой сладостью, а от озера рыбой. На улицах было довольно людно, хотя жара стояла такая, что батончики тут же начали таять. Придется нам с Джейд белую шоколадную глазурь слизывать с обертки, но так даже вкуснее, подумала я.

Иногда в мыслях всплывала моя гора, звала меня, но я старалась загнать ее обратно в глубь сознания, так глубоко, чтобы она там затерялась. И поэтому все быстрее и быстрее крутила педали, чтобы оторваться от всяких дум.

У дома Джейд я крикнула ей в окошко:

— Давай выходи!

Она выбежала, и сразу к велосипеду. В шортиках и коротенькой, выше талии, майке. И руки, и длинные тощие ноги были красными, как вареный лобстер, это она отдохнула на побережье. Но самое главное, она сделала стрижку под мальчика, а волосы у нее стали почти белыми.

— Салют, Ви, — сказала она, подъезжая. Раньше меня так называл только Мика.