Халлгримур Хельгасон - 101 Рейкьявик

«I’m in love», [347] Я влюблен (англ.). — думаю я по-английски. Для верности. Я освобожден от гнета секса. Все шлюхи мира мочатся за мое здоровье. Я чувствую, как частица радости просачивается из мозга в кровь. Похмелье ухмеливает прочь из меня, и сейчас у меня из сосков вот-вот закапают слезы. Мои ребра вот-вот сложатся в улыбку. Мама мия! Она касается меня кончиками пальцев. Она касается моей руки кончиками пальцев и одновременно продолжает обсуждать дела со своими друзьями. Ее касание глубоко трогает меня. Со мной случается легкий инсульт. Ее голос поливает меня, как поливальный шланг — кривое растение. Если б я купил акции на ее смех, я бы до самой смерти мог жить на проценты. Волоски на ее руке росли двадцать семь лет, и за все это время из-за них не разгорелось ни одной войны. Мама, ты была так добра ко мне, когда мы жили на улице Стаккахлид. Когда за ее губами обнажаются зубы, у меня перед глазами все бело, а в душе — как будто я с головой ушел под воду в закрытом бассейне. И надо мной дрожит доска, но я не чую дрожи. Я родился в 1962 году, и это позор. Позор мне, что я все эти годы зависал на фонарных столбах дома. Мне хочется домой, принять горячий душ и постричься, а потом пройти курс нетрадиционного лечения и после этого встретиться с ней, наедине. Хлин хочет в Хербциг.

Она рассказывает мне про свое путешествие. Это удивительное шествие. Катарина — такой человек, для которого затяжная поездка на поезде — как затяжка сигаретой. Все ее проблемы — это не проблема. Ее жизнь — ручей. Чисто, прозрачно и легко течет по проторенному руслу. А у меня — водохранилище. Со стоячей водой. Я чувствую, как мои плечи подаются в этом парижском баре, у меня за спиной — две мегатонны мутной воды, я чувствую, что запруду вот-вот прорвет. Ручей и водохранилище разговаривают. Она чувствует напряжение:

— You look different than I imagined.

— Yes?

— Yes. You look like an iceman. Iceman from Iceland, [348] Ты выглядишь иначе, чем я себе представляла. — Да? — Да. Ты похож на снежного человека. Снежный человек из Исландии. — говорит она и смеется заливистым смехом. С мехом. — So different from what you write to me. You have everything inside. When I look at you I could never see that you make me laugh. I always like what you write. Some people are like that. You are inside-person. I like that.

— Yes?

— Yes.

— Well, I stay a lot inside. [349] Так непохож на то, что ты мне писал. Ты все держишь в себе. Когда я на тебя смотрю, я не могу себе представить, что ты можешь меня рассмешить. Мне нравится все, что ты мне пишешь. Некоторые люди такие. Ты — «внутренний» человек. Мне такие нравятся. — Да? — Да. Ну, я наружу выхожу редко (англ.).

Она смеется. А Хофи бы спросила: «В каком смысле?» Я чувствую себя так, как будто мне удалось пробиться к славе за границей. Представляю заголовок в газете: «Вызвал смех в парижском баре». Я на верном пути. У них на столе пустые чашки из-под каппучино. Подходит официант, на лице у него: «Ну?» Зависает у нас над душой, и мы все оказываемся как бы покрыты его усами. Вдали кофеварки отрыгивают в чашки черноту, а за окном Старик разлил ночь. Мое лицо отражается в окне, а вокруг нас сидят курящие трепачи, загорелые кэмелы и аи pair с «Уинстоном», я больше не думаю о ценах, хотя за соседним столиком — какая-то хольменколленская [350] Хольменколлен — местность на окраине Осло, где построен трамплин и проводятся лыжные соревнования. штучка. Официант превратился в Моисея на горе, навис над нами, как грозовая туча, ждет от нас десяти заповедей взамен своих десяти запонок. Мне хочется пива, но я указываю на чашку Кати, и она заказывает за меня: «эн каффе сильвупле». [351] Un cafe, s’il vous plait (фр.) — Кофе, пожалуйста. Я запишу серебряными чернилами. Все ее слова.

— Nemi works for a computer company in Budapest, [352] Неми работает в компьютерной фирме в Будапеште (англ.). — говорит моя любимая. Значит, вот он какой, Немо.

— Oh yes? — Я совсем одурел от лав, поэтому говорю только «Йес». Улыбаюсь, как идиот.

Немо спрашивает с сильным прононсом:

— What do you do?

— I’m fine, — отвечаю я, и они все смеются.

Он уточняет:

— No, I mean work. What do you work? [353] А ты как? — Отлично. — Нет, я имел в виду работу. Где ты работаешь? (англ.).

Я пытаюсь описать дело своей жизни попривлекательнее для девы:

— I am ту own company. [354] Я сам себе компания (англ.).

Венгрия немножко замялась, потом Немо в очках, как у Костелло, спрашивает:

— Ah? What kind of company?

— Computers and collection. [355] Ой, а какая компания? — Компьютеры и коллекционирование (англ.).

Чемпионку по плаванию зовут Юлия:

— I hear you have woman president in Iceland?

— Yes. We have one president for the women and one for the men.

— What about gays? [356] Я слышала, у вас в Исландии президент — женщина? — Да. У нас один президент для женщин, один для мужчин. — А для геев? (англ.). — озорно спрашивает Кати, и мне хочется встать и тут же перед ней совершить харакири, но я ограничиваюсь смехом.

А остальные не смеются. Значит, мы с ней уже как бы соединились. В глубине моей души одно большое «Йесс!»

— And there are по trees in Island? [357] А ведь в Исландии нет деревьев? (англ.). — спрашивает шахматист.

«Island Records». Вот помню, сестра Эльса. Это была первая пластинка, которую она купила. «I’m on an Island». [358] «Я на острове» (англ.). Kinks. О’кей. Я из Айландии.

— No, по. We have six trees but it’s true, it is hard to see them. They are not together. [359] Нет-нет. Штук шесть деревьев есть, но это верно, их нелегко увидеть. Они не вместе (англ.).

Веселый урок страноведения. Я легок, как ветер, я иду до ветра, вижу в сортире телефон и пытаюсь позвонить маме, чтоб она заказала банкетный зал, но телефон не принимает мою карточку, и я испускаю струю в дырку в полу. Да… Отсталая страна! Больших стаканов пива нет. «Принца» нет. Коктейльного соуса нет. Кетчупа с картошкой фри тоже нет. Ларьков нет. Видеопроката нет. Грудей нет. Мужских туалетов нет, вместо них какие-то «hommes». [360] Мужчины (фр.). Унитазов — и то нет! Одни дырки. А еще строят из себя ядерную державу. И все же я пытаюсь оказать помощь слаборазвитой стране, направив свою желтую струю на остатки французского говна вокруг дырки. Привет из Ай-сландии. Как им не ай-ай-ай! Все эти роскошные украшения и голубые голубки, воркующие на всех возможных перилах, и выпендрежный дверной косяк в этом городе шестисот миллионов дверей, — и все это не что иное, как умопомрачительно дорогая декорация для какого-то носа с усами в ботинках 39-го размера, потягивающего красное вино, которое здесь — главная статья экспорта. Франция! Самая лажовая постановка в истории человечества! Даже не дали миру ни одной завалящей группы электронщиков! У немцев хоть Kraftwerk был. Депардьё в Голливуде… Зашибись! Неудивительно, что Кантона [361] Эрик Даниэль Пьер Кантона — французский футболист 1980–1990-х гг. Свою спортивную карьеру закончил в «Манчестер Юнайтед». свалил из этой страны. Но у них есть жара. На улице комнатная температура, можно ходить в майке, только здешние мужики для этого слишком голубые. Я прибавляю к этому безнадежному морю маек одну черную кожанку и белый свитер и очки-хамелеоны, как у Олава Рагнара. Мы гуляем, на моем сокровище короткая юбка и плоскостопные кроссовки без лейбла: в ее ногах что-то мальчишеское, и маленькая милая сумочка хлопает по ягодице — как на ее месте сделал бы и я. Мои глаза трепещут, как бабочки, при взгляде на ее лодыжки, и мы шагаем навстречу чему-то прекрасному, ее шаги легки, хотя она бредет по колено в моей любви. Ее голова мне по подбородок, а сам я чувствую себя так, будто мне до подбородка доходит море пота. «Where are we going?» [362] «Куда мы идем?» (англ.). — спрашиваю я, таким тоном, словно речь идет о моем жизненном пути. Я читаю несколько надписей на майках, которые владыка космоса забавы ради послал навстречу мне по этим столетним булыжникам, написав на них ответы на мой вопрос: «University of Illinois» — «Yokohama Yachting Club» — «Doubter’s Choice: The Biggest Menu in America, 6014, Riverside Drive, Hamlet, Nebraska» — «Aarhus Children’s Theater Festival’ 96», [363] «Университет Иллинойса» — «Яхт-клуб Йокохамы» — «Выбор для сомневающихся: Самое обширное меню в Америке, 6014, Набережный проезд, Гамлет, Небраска». — «Орхусский детский театральный фестиваль-96» (англ.). — а мои попутчики венгерствуют промеж собой. Рядом работает какой-то бигтаймский фонтан, вокруг шумящей воды грохот скейтов. Площадь. Мы садимся на какой-то камень неизвестной породы, в глазах у нас значок «Макдональдса», и я втыкаю в нервные окончания еще одну сигарету. Предпоследнюю. Я невзначай сел рядом с Юлией, и она минут пятнадцать мучает меня расспросами о деревьях на Поплавке. «But they are planting. They are planting», [364] «Но они их сажают. Они сажают» (англ.). — повторяю я, словно зануда гид, отвечающий туристам, и смотрю, как транс родом из какого-то Чуркистана изображает Майкла Джексона для двадцати семи зрителей. «Beat it» [365] «Бейся» (англ.). — доносится из раздолбанного басами кассетного одра. И полная безнадега в двух парах штанов держится за руки впереди нас. Неизвестные нам люди, которые никогда не добьются известности. «Hlynur Bjrrn Museum». Жалко мне иностранцев. Говорить не умеют, срут из дырки в дырку, даже матери-лесбиянки у них и то нет! Но смотрите: чемпионка по плаванию на меня запала. Она просит оставить ей адрес. Я представляю себе мамины объятия.