Элис Хоффман - Помеченная звездами

Двенадцать девочек пропали. По одной каждый месяц. Жители городка потихоньку привыкли. Они гадали, какое чудовище это совершило и кого оно выберет следующей жертвой.

Я нашла на земле горсть зубов. Мать считала, что это зубы дракона. Отец — что их когда-то скалил волк. Но зубы были мелкие и белые, как жемчужинки. Их было двенадцать. Я повесила их на цепочку и носила на шее.

Тогда и начались пересуды.

Горожане собрались, чтобы решить, что делать. Все сошлись на том, что от зубов необходимо избавиться. Они навлекут проклятие на меня и на весь город. Но кто-то прошептал «ни за что» моим голосом.

Я убежала. К нам домой пришли члены городского совета. Они допросили отца и мать. Они искали меня, но было уже поздно. Я сажала зубы в землю на склоне холма. Когда пойдет дождь, вырастут двенадцать девочек. Они укажут на своего убийцу и превратятся в белые, как снег, цветы.

Анни не стала сажать помидоры в ту весну. Она не утруждала себя прополкой. Огород зарос диким виноградом и чертополохом. Щеглы слетались на сорняки и рассыпались в трелях о своей удаче. Стояла дивная погода, кроткий март. Ничего общего с прошлым годом с его фальшивой весной и припорошенной снегом ледовой коркой. Анни продолжала ходить в зимнем пальто. Она все время мерзла. Сидела в кованом железном кресле под боярышником. В день несчастного случая цвели колокольчики. На следующее утро выпало почти двенадцать дюймов мокрого снега. Они научились не доверять погоде.

Анни и Клэр провели в часовне сутки, не в силах бросить Мег одну. Наконец организатор похорон уговорил их уйти. Есть вещи, которых родственникам лучше не видеть. Запомните ее живой, посоветовал он. Но Мег никогда не была закутана в белое, не была такой бледной, с закрытыми глазами. Они уже запомнили ее не живой, а мертвой.

Клэр пришлось вывести силой и запереть дверь, чтобы спокойно подготовить тело. Клэр без сил опустилась на пол. Родственники обступили ее, но она встретила их объятия каменным молчанием. Перед самой службой Наталия попросила Клэр войти в часовню.

— Ради Мег, — сказала она.

Клэр сидела в переднем ряду, между матерью и бабушкой, опустив голову. На ней была та же одежда, что в день несчастного случая. В швах блестели осколки стекла.

На кладбище Клэр словно наблюдала за похоронами издалека. На ее непокрытую голову ложился снег. Она ничего не чувствовала, у нее только сосало под ложечкой от страха, как много лет назад, когда она ждала на углу Найтингейл-лейн, не обращая внимания на мошкару и темнеющее небо. Клэр стояла между матерью и бабушкой и знала, что это ее должны опускать в землю. Девочка взглянула на падающий снег, но увидела лишь пятна света. Мег доверяла ей. Она села в машину только потому, что Клэр попросила.

После похорон Клэр перестала говорить. Мать и бабушка считали, что это временно. Горе было еще слишком свежо; двойная утрата — одна сестра погибла, другая исчезла. Но через несколько недель стало ясно, что Клэр замолчала надолго. Если к ней обращались напрямую, она писала ответы в маленьком блокноте, который носила в кармане. Как выяснилось, сказать ей было особо нечего. Иногда по вечерам, когда дома Норт-Пойнт-Харбора погружались во тьму, Клэр ждала у знака остановки. Но никто ее не похищал. Никому не было до нее дела.

Клэр думала, что время остановится, но жизнь продолжалась. Не успели оглянуться, как промелькнуло лето и настала осень. Клэр разрешили учиться на дому. Никто не заставлял ее общаться со сверстниками. Разговоры о несчастном случае не утихали. Девочки с факультатива по литературе устроили алтарь на месте катастрофы — крутого поворота Двадцать пятого шоссе. Принесли банку из-под кофе с пластмассовыми цветами и разноцветных плюшевых мишек. Однажды вечером Клэр выкинула их в лес. Девочки совсем не знали Мег. Клэр было даже трудно дышать, пока она избавлялась от алтаря. Она боялась, что ее стошнит прямо у обочины. Мег ненавидела плюшевых мишек. Ненавидела искусственные цветы. В местной газете появилась небольшая заметка о вандализме. Власти так и не узнали, кто разорил алтарь, но Анни знала. Она каждый день приезжала на место катастрофы — на полчаса, а то и больше. Честно говоря, ей и самой хотелось убрать куда-нибудь самодельный алтарь. Смотреть на простую высокую траву было намного легче.

Клэр продолжала прилежно учиться. Элиза дважды в неделю отвозила ее домашние задания в школу. Мэри уехала в Йель, и у Элизы было много свободного времени. Она охотно помогала и не обижалась, что Анни не приглашает на чашку чая или кофе. Как врач, Элиза привыкла к проявлениям горя.

— Звоните в любое время, я всегда приду на помощь, — говорила она Анни и Клэр, но мать и дочь понятия не имели, чем им можно помочь.

Анни никогда не поднимала трубку телефона. Ей не нужны были соседские подарки или кастрюли с домашним супом. Однажды ночью зазвонил телефон. Он все никак не умолкал, и Анни внезапно подумала: «А если это Мег?» Вдруг дочь пытается с ней связаться? Вдруг подобное происходит не только в фильмах ужасов? Вдруг загробный мир не так далеко, как все считают, а совсем рядом, только протяни руку? Анни схватила трубку, но никто не ответил.

— Мег? — неуверенно спросила она.

Анни услышала дыхание и поняла, что ошиблась.

— Эльв?

Но было уже поздно.

На заднем дворе копились листья. Газеты оставались непрочитанными и гнили на бетонной дорожке. На лужайке гомонили черные дрозды, их никак не удавалось прогнать. По утрам Клэр и Анни просыпались в надежде услышать, как Мег собирается в школу и зовет всех завтракать. Но тишину нарушал только гомон дроздов. Мег всегда следила, чтобы никто не опаздывал. А теперь они спали целыми днями. Все тише стрекотали сверчки, перебравшиеся в дом с наступлением холодов. Анни и Клэр старались не думать об Эльв и не гадать, куда она запропастилась. То одна, то другая подходила к двери ее спальни. Одна плакала, другая обшарила ящики комода и уничтожила все, что нашла.

Они просидели дома всю зиму. Не убирали снег с дорожки. Элизе приходилось лавировать между сугробами, чтобы принести домашнее задание и самые необходимые продукты: хлеб и молоко, кофе и картофель. Приехала Наталия, включила отопление пожарче, заправила кровати чистым бельем, заменила лампочки в темных комнатах. Клэр и Анни забыли вкус нормальной еды. Они заходили на кухню за куском сыра или крекером. Они больше не использовали посуду, а ели стоя, склонившись над раковиной или с бумажной салфетки. Мать и дочь напомнили Наталии собак, которых она видела в некоторых районах Парижа: диких, неухоженных, опасных.

— Ты искала ее? — спросила Наталия, когда прошли месяцы, а об Эльв по-прежнему не было ни слуху ни духу.