Александр Ермак - Команда, которую создал я

– Мамонтов, ты у нас старший, тебе и решать.

После этого мне уже легче было быть лидером. Укреплял я свои позиции весьма нехитрыми действиями. Деньги у меня были, и я не скупился на общие траты. Оплатил выпивку в баре, в котором мы все же уселись после прогулки по центру Казани:

– Коль я старший, так мне и платить больше.

Ну кто будет против, чтобы за него заплатили? Можно и статус временного начальника не оспаривать. Но привыкнув к временному, привыкнут в будущем к постоянному.

Мамонтов – это не только лично я, но и все мои люди. Поэтому так же, как к себе, я был требователен к подчиненным. Не прекращал следить за тем, как они общаются, как одеваются, как питаются, как отдыхают. Знал, что по итогам квартала или года начальство забудет поощрить меня, как впрочем и других руководителей подразделений. Но я не забывал о своих сотрудниках:

«… в связи с успешным окончанием года прошу поощрить следующих сотрудников:

Мальцева;

Зайковского;

Петрову…»

И их поощряли. А награды сотрудников – мои награды. «У Мамонтова… для Мамонтова… с Мамонтовым…» Это дорого стоит. И дорого обходится. Да, у меня все получается. Но, занятый исключительно мыслями о работе, не заметил, что отрываюсь от реальной жизни, которая, разумеется, шире, чем коридоры «Лидера». То, что стал зацикливаться исключительно на рабочих проблемах, я понял однажды утром. Когда читал у себя в кабинете подготовленный отделом Лавочкина опросник по товарам нашего клиента:

«1. Как Вы приобрели этот товар?

– купили в магазине;

– получили по почте;

– поскользнулся, упал, очнулся – товар.

2. Насколько интересным показался Вам данный товар?

– интересен;

– любопытен;

– сексуален.

3. Вы купили этот товар:

– потому что денег куры не клюют;

– потому что желаете, чтобы куры денег не клевали;

– купили потому, что просто купили.

4. Где вы получили информацию о товаре:

– во сне;

– в бане;

– жена получила зарплату товаром.

5. Покупали ли вы ранее подобный товар:

– если да – то почему:

– был невменяем;

– если нет, то почему:

– все равно не помню;

– иная причина.

6. Вы приобрели товар как:

– сотрудник КГБ по заданию полковника Исаева;

– как сотрудник ЦРУ;

– как сотрудник Моссад?»

Я привычно начал вносить правки в текст вопросов. Только на третьем пункте что-то меня смутило: «Пьяные они, что ли, это писали?» Думал вызвать Лавочкина. Но тот как раз зашел сам:

– Понравился опросник?

Только я начал подбирать слова, как за спиной Лавочкина появились Мальцев, Петрова, Андрюшин, Шушкевич… Они хором заорали:

– С первым апрелем!..

Я расслабился:

– Вот черт! Разыграли…

И задумался. Ведь ничего не замечаю, кроме работы. Ни весны, ни шуток…Так можно и совсем оторваться от жизни. Превратиться в какого-нибудь офисного робота…

А может быть, это и неизбежно? Ты или посвящаешь бизнесу всего себя. Или занимаешься чем-то другим. Значит, с этим надо смириться? Придется.

И еще задумался о другом. Я молчу на глупости начальства. Говорю руководству только то, что нужно. Не ругаюсь с тупыми коллегами. Да, втолковываю себе, что это только такая игра. Но внутри накапливается протест. Чувствую в себе мощную бомбу. Она или взорвется колоссальным конфликтом, или мне все же удастся как-нибудь ее обезвредить.

Иногда сразу из кабинета начальника я прямиком выбегал в сквер за агентством. Посылал в небо:

– Протасов, твою мать…

– Шишкин, … тебе… по самые…

– Карека … …. … …!

Слышали бы меня Ирина или Катя…

Я снова занялся заброшенным было теннисом. Пытался получить любые подворачивающиеся маленькие жизненные удовольствия. Так, когда во время съемок рекламного клипа представилась возможность, полетел на воздушном шаре. Я наслаждался этим полетом. Кричал, глядя на лес, на монастырь на берегу реки. Я чуть не плакал от этих счастливых минут. Все неприятности остались где-то там, на земле…

А раз в спортивном клубе подвернулось другое удовольствие. Между теннисных кортов шел Карека. Я в это время играл с Зайковским. Начальник не видел ни меня, ни моего партнера. Решив завязать шнурок на ботинке, он нагнулся как раз напротив дыры в заборе. Я не удержался и со всей силы послал мяч в цель, плотно обтянутую тренировочными штанами.

– А-а-а, – раздался вопль. Мы с Зайковским спрятались за скамейками.

Совершено багровый Карека тер правую половину задницы:

– Кто? Где?..

Он так и не нашел, кто это сделал. А я до сих пор улыбаюсь, вспоминая этот эпизод. И мне становится легче. Говорят, японцы лупят каждый вечер резиновые копии своих начальников. А мне удалось врезать по заднице оригиналу. Как бы мне позавидовали те японцы! Хотя, когда я был в Токио, никаких резиновых фигур в офисах не видел. Или от нас их тогда прятали?

Еще я научился с совершенно серьезным видом подсмеиваться над начальниками. Так, Бабаев, как начальник или как клоун, который весь вечер на манеже, всегда старается быть в центре внимания. Он специалист по любому вопросу. Однажды заставил едущих на семинар в автобусе сотрудников два часа слушать рассказ о своем недавно купленном далматине. Чем только Бабаева ни пытались перебить, но он упрямо рассказывал о своей псине:

– Вы не представляете, какая умница…

Тогда я, совершенно уставший от этого разговора, показал на какую-то линялую, грязную дворнягу на обочине. Совершенно серьезно спросил:

– Ничего не понимаю в собаках… А вот, наверное, один из далматинов?

– Эх, – начал объяснять мне Бабаев, не заметив, что весь автобус давится смехом.

Однако ни мат в сквере, ни такие вот маленькие радости не снимали напряжение полностью. Оно накапливалось, накапливалось, накапливалось. И кончалось все тем, что я вдруг замечал – бокала вина на очередной вечеринке мне не хватает. Что заходил после мероприятия в первый попавшийся бар и мгновенно опустошал стаканчик виски, водки или конька. Совсем не закусывая. Мне просто ничего не лезло в рот, кроме спиртного – я быстро напивался.

Утром просыпался с дикой головной и душевной болью. Ирина смотрела на меня с сочувствием:

– Понимаю… Мне и самой так хочется иногда напиться.

А я-то думал, что тенниса ей вполне хватает.

После такого выпивона обычно отходил несколько дней. Но мне становилось легче – разрядился. Боялся, однако, что могу не удержаться, переберу как-нибудь на работе или на важном банкете. Поэтому, чувствуя, что во мне накопилось взрывчатое вещество напряжения, улетал на выходные в Воронеж. Чуток выпиваю с отцом, поминая маму. Потом надирался вусмерть с Вовкой и Гариком. Они радовались поводу. На них в Воронеже давило отсутствие больших событий. Жизнь здесь слишком спокойна и предсказуема. По-прежнему работа, дом, дети, дача. Все те же, те же воспоминания о командировке в Москву: «В одном ресторане с Варлоу, Борзовым, Гребнюхиным…».