Кэрри Фишер - Хуже не бывает

Сьюзан стремилась произвести на вас хорошее впечатление. «Вы слышали, какие шутки она отпускала насчет своего отца? «Не судите по одежке!» Лиланд же хотел, чтобы вам было хорошо, уютно с ним. Разумеется, вы уходили, сохранив несколько приятных воспоминаний о Сьюзан. Но, проведя один вечер с Лиландом, вам хотелось остаться с ним навсегда, быть окруженным его заботой, общаться с ним и следовать его советам.

Лиланд заботился о ней, но она не понимала, как воздействует на нее эта тайная магия. Она не осознавала, что нуждается в заботе, точно хрупкий экзотический цветок. Она всегда была независимой, разве нет? Лиланд готов был сделать для нее все, невзирая на то, что она не замечала той заботы, которую он неустанно выказывал. Он разглаживал ее нахмуренный лоб и собирал обломки всякий раз, когда она расклеивалась и плакала. Брат Милосердия, всегда бережный и осторожный, он присматривал за ней, пока она спала, чтобы убедиться, что она в тепле и безопасности. Он знал, что она привыкла рассчитывать на его поддержку во время не столь уж редких падений. Никто больше так не заботился о ней. Как она допустила, чтобы это случилось? Что заставило его нарушить привычный ход вещей, и почему она не может с этим справиться?

Пока он пытался удержать ее от падений и ошибок, Сьюзан продолжала порхать и щебетать, ни на секунду не останавливаясь, не замечая заклятий, которые он накладывал на ее жизнь, на ее безумные поступки. Тем не менее Сьюзан сумела ненадолго приостановиться, чтобы завести ребенка, отдав дань тому, что в их союзе с Лиландом напоминало о взаимной заботе и доверии – доверии, которое, как она позже осознала, было максимально близко к понятию любви.

В последующие три года она небрежно принимала его поддержку и мчалась вперед, не обращая внимания на его растущее недовольство. Либо принимала это недовольство за что-то другое и раздраженно отмахивалась. Она не оставила ему другого выбора, кроме как следовать своей природе.

Сьюзан любила его небрежно, с оттенком высокомерия, не догадываясь, что где-то в глубине ее души проросший цветок изо всех сил тянулся к теплу и уюту его далекого солнца, крепла необъяснимая тайная привязанность, настраиваясь на него, ведомая его светом. Лиланд давал ей что-то живительное, что-то, без чего она не могла обходиться так же, как без кислорода. И лишь теперь она сообразила, как ей этого не хватает.

О, это ужасно!

Каким-то образом перехитрив ее датчики, Лиланд ускользнул в темный мир, к которому она его нечаянно подтолкнула. Сперва он постепенно переложил на нее ответственность за Хани, а затем оставил ее, опьяненную любовью, глубину которой она до сей поры не осознавала, и на цыпочках вышел за дверь, отправившись на поиски чего-то более нормального и подходящего для себя.

Нужда. Ужасная нужда, со сморщенным, перекошенным от сожаления и запоздалой любви лицом, теперь таращилась на нее из мрака; очнувшись, Сьюзан поняла, что раньше не представляла, какой облик может принять ее реальная жизнь. Ах! Искалеченная утратой, она горевала по отцу Хани. «Вернись! – хотелось ей умолять его. – Верни мне меня – ту меня, что была рядом с тобой, – я стану хорошей, обещаю! Ты даже можешь встречаться с мужчинами! Я буду смотреть на это по-другому, как у них, в Европе! Я сделаю все, что ты скажешь! Только останься: пожалуйста… только останься со мной… помоги мне дышать!»

Но было слишком поздно.

Она знала: однажды сбежав, он уже не вернется. Уход дался ему нелегко, ведь ему пришлось покинуть своего единственного ребенка, свою самую большую радость.

Нет, он ушел и не собирается возвращаться, он оставил ее с этой огромной любовью, которая становилась все больше и больше, словно зоб, растущий от унижения, отверженности и отчаяния.

Она просто должна пережить этот худший из вариантов человеческого бытия, подождать, пока не затянутся раны самобичевания и одиночества. После ухода Лиланда, мать Сьюзан, Дорис, была очень заботлива. Она взбила подушки и приготовила дочери бутерброды.

– Ты вся в меня, дорогая. Мы не способны удержать мужчин, – прозаично сказала Дорис, присев на краешек кровати и убирая волосы с нахмуренного лба дочери. Дорис Манн была киноиконой пятидесятых, три распавшихся брака принесли ей публичное унижение, банкротство и еще раз банкротство. – Лучше думай об этом так: в нашей семье перебывали все типы мужчин. Конокрады, алкоголики, люди-оркестры и певцы, но это наш первый гомосексуалист!

Произнося эту торжественную речь, она поднимала брови, кривила губы в фирменной усмешке и бурно жестикулировала.

По крайней мере, эта ситуация пошла на пользу фигуре Сьюзан. «Диета Исчезнувшего Папочки». Помните, какой толстой она стала, когда вынашивала Хани? И как потом она не могла похудеть, что бы ни делала? Слои жира цеплялись за нее, словно перепутанные жильцы в темном доме с привидениями.

Наверное, после ухода Лиланда по нему скучали и около двадцати фунтов ее веса, потому что и они потихоньку ушли от нее. Может, тоже бросили ее ради мужчины. И теперь где-то бродит внезапно растолстевший парень с преданно прильнувшим к нему ее бывшим жиром. Тем летом Сьюзан стала будто тефлоновой. Все отваливалось и отскакивало от нее, и она чувствовала себя все более одинокой. Вещи терялись в доме – и не только то, что постоянно теряется, вроде стаканов, ручек и фотоаппаратов. Пропадали книги, плейер и, наконец, собака. Ее так и не нашли. Бум! – и в один прекрасный день она исчезла.

Она что-то не то сказала? А может, все дело в неудачной прическе или макияже? Почему она превратилась в тупик, из которого оказалось так легко сбежать? И как приятелю Лиланда, Нику, удалось стать человеком, который заполучил этого прекрасного мужчину, сбежавшего от нее?

Хани исполнилось четыре, пять, затем шесть. А Сьюзан жевала и пережевывала, снова и снова обдумывала случившееся. Будто могла что-то исправить.

Друзья перестали обращать на нее внимание.

– Жалостью к себе ты уничтожила все очарование и романтику, чушь все это, я тебе говорю, – заявила как-то Люси, лучшая подруга Сьюзан.

– Да отвали ты на хрен, – уныло ответила та, не отрывая взгляда от экрана телевизора, стоявшего в ногах кровати.

– Покажи мне этот хрен, и я на него отвалю, – ответила Люси.

Люси была не единственной, кому надоело выслушивать нытье Сьюзан, просто она не стала молчать. Всем хотелось вернуть жизнерадостную, беспроблемную версию своей подруги. И в конце концов прежняя Сьюзан вернулась, действительно вернулась.

Разумеется, для этого нужно было найти кого-то или что-то, способное отвлечь ее. Какое-то Занятие. Кого-то или что-то, что направило бы ее к новой цели: задания, аккуратно приколотые к доске для объявлений. Планы. Выполнить одно поручение и переключиться на следующее. Мчаться, точно ветер, к чему-то новому. Поворотные пункты, мосты, которые нужно пересечь, этапы, которые нужно пройти. Разумеется, попадались и драконы, которых нужно было убить, и новые вопросы, которые следовало решить, и так далее, до тех пор, пока она не убежит от прошлого и найдет выход из тупика.