Патрик Бессон - Дом одинокого молодого человека : Французские писатели о молодежи

В ожидании лифта он принялся подбрасывать ключ в ладони правой руки.

— Перестань! — бросила она.

Он прекратил играть с ключом.

Они не проронили ни слова ни в лифте, ни в холле. Выйдя к парадному подъезду, она на мгновение остановилась и посмотрела на Монако, который сверкал всевозможными огнями.

Квартира Эдди высилась над всем княжеством.

— Сейчас схожу за машиной, — сказал он.

— Я иду с тобой, — ответила она.

Они сели в белую «лансию». Он вел осторожно, почти медленно.

— Быстрее! — бросила она вполголоса.

Он нажал на акселератор.

Через тридцать пять минут машина остановилась перед виллой.

Ночь казалась белой от луны, стояла полная тишина, пахло травой и цветами. Эдди подумал об Уимблдоне…

— Подожди меня, — сказал он, — пойду посмотрю.

— Я с тобой, — отозвалась она тоном, не допускающим возражений.

Совершенно бесшумно он открыл входную дверь. Медленно и настороженно прошли они через красный холл, затем через гостиную, устланную ковром. Один за другим поднялись по лестнице, ведущей на второй этаж к жилым комнатам и большой террасе.

Там они остановились и стояли около минуты, напрягая слух. Царила глубокая тишина. Они пошли по коридору. Подойдя ко второй двери, выждали еще некоторое время, затем Эдди осторожно повернул ручку и медленно толкнул створку двери. Лунные лучн ударяли в белую стену, но кровати не было видно. Комната была просторной. Эдди сделал три шага вперед. Софи вплотную шла следом.

— Жюльен? — позвал он сдавленным голосом.

Эдди ступил еще два шага и наклонился к кровати.

Он зажег лампу у изголовья, и блеклый голубой свет осветил комнату. Постель была пуста. Он оглянулся на молодую женщину, которая стояла на пороге комнаты мертвенно-бледная.

— Что это значит? — спросил он.

Секунд двадцать стояли они так неподвижные и ошеломленные. Софи опомнилась первая.

— Уходим! — тихо сказала она. — Быстро!

Ее трясло от страха. Она повернулась и исчезла в коридоре. Эдди догнал ее в саду и схватил за руку, но она с силой вырвалась.

— Оставь меня, — бросила она.

Софи уселась за руль «лансии» и, едва только Эдди сел рядом, сорвала ее с места так резко, что он еле успел захлопнуть дверцу. Машина миновала ворота и помчалась к спуску.

— Ты с ума сошла! — закричал Эдди. — Успокойся!

— Он все знал, — зашипела она, — я уверена, что он наблюдал за нами. Он бы мог нас убить.

— Он этого не сделал, — возразил Эдди невозмутимо.

— Он сделает это, — сказала она. — А может, у него и другая идея. Никогда не угадаешь, что у него на уме.

— Какая идея?

— Откуда мне знать? Я знаю только то, что мы пропали.

— Пропали? — переспросил Эдди.

— Разумеется. Подумай немного.

Он задумался. Ум у него был не таким проворным, как у Софи, но и он в конце концов уразумел, что все и в самом деле может кончиться плохо. Эдди посмотрел на профиль молодой женщины, освещенный зеленоватым светом приборного щитка, и увидел, какой он жесткий. Он вдруг понял, что земля не так уж велика, чтобы между ними оказалось достаточно пространства… Он снова подумал о Шюльене и теперь был уверен, что все свои боли тот симулировал, а сам давно уже знал, что Софи и он… В первый раз почувствовал он тревогу. Снова бросил взгляд на Софи. Внутри закипало что-то похожее на ненависть. До сегодняшнего вечера ему все нравилось в собственной жизни, теперь он оказался в яме…

— Езжай помедленнее, — буркнул он.

Она, не отвечая, прибавила газу.

Жюльен вышел из тени олеандров. Боль отпустила его. Он вошел в гараж, бросил торцовый ключ в ящик с инструментами, снял перчатки садовника и повесил их на гвоздь, вбитый в балку; поднялся на этаж и пустил воду в ванну. Вытянувшись в горячей воде, он рассуждал, что, может быть, лучше было бы убить их из «люгера». Во всяком случае, яснее, и вообще более честная вышла бы игра. Потом подумал, что нет, лучше так. Правое переднее колесо может отвалиться, где угодно. Если им повезет, то это произойдет при 130 — по прямой. А может быть, всего при 70–80 километрах в час, но на виражах через холмы. Он подумал, улыбаясь, что Софи была права, когда называла больших спортсменов состарившимися мальчишками-игроками. Уже много недель он не чувствовал себя так хорошо. Левой ногой гонял он туда-сюда плавающий на поверхности термометр. Он продолжал свою игру довольно долго.

Дверь в ванную приоткрылась, и молча вошел сиамский кот. Он посмотрел на Жюльена и тихонько мяукнул.

— А, вот и ты пожаловал! — сказал молодой человек. — Три ночи веселился, а теперь и покушать захотелось! Негодяй ты этакий!

Он вылез из воды, набросил темно-синий махровый халат и спустился по лестнице вместе с котом.

Они уже входили в кухню, когда зазвонил телефон.

Молодой человек снял трубку в гостиной.

— Да? — сказал он.

— …

— Я Жюльен Бальмон.

— …

— Да, да, теннисист! Да, друг Эдди…

— …

— Тяжелая?

— …

— Через сколько времени?

— …

— Хорошо! Я вас жду.

Он положил трубку. Взгляд его зеленых глаз был острым и ироничным. С сиамским котом, который ступал по пятам, он вошел на кухню, вытащил из холодильника банку консервов, открыл ее и поставил на плиточный пол. Кот с жадностью набросился на угощенье.

Молодой человек поднялся в свою комнату, вынул из чемодана П-38, вытянулся на кровати и выстрелил себе в рот. Пройдя по диагонали, пуля перебила ему правый глазной нерв, прошла через мозг, вышла наружу, разорвав черепную коробку, и воткнулась в стену, с которой дождем посыпалась штукатурка.

На кухне кот подскочил, напряженно замер, уперевшись лапами в пол, какой-то миг постоял настороженно и снова принялся жадно есть.

Моя дорогая Жозетта!

Вот я и в Сольнуа. Мы даже представить себе не могли, до чего это унылое место. Единственная улочка, окаймленная платанами, да белые и серые домишки.

В кафе, оно же табачная лавка и бар, местные мужчины — до чего же толсты эти фермеры! — не прекращая шумных разговоров, накачивают себя спиртным. Темы для беседы: погода, всегда дождливая, коровы и романы жены мясника. Оказывается, она спит с учителем начальной школы. Ее муж совсем безутешен и стал хуже забивать скотину. Это отражается на качестве мяса, так что хозяйки отправляются за покупками к его конкуренту в соседнее селение, что, разумеется, оскорбительно для Сольнуа. Поговаривают даже о том, чтобы составить петицию с просьбой перевести куда-нибудь учителя.

Зато помещение почты, наоборот, очень приятное, оно представляет собой одну-единственную комнату с розовыми стенами, в глубине — громоздкая, чадящая печь, точь-в-точь как на старых картинках. Почтальон уже с самого утра нетвердо стоит на ногах, но славный малый. В первый же вечер он пригласил меня к себе поужинать. Его жена и восемь человек детей без умолку расспрашивали меня о городе. Представляешь, они никогда не выезжали дальше Бленвиля, их супрефектуры. И даже не знают, что такое закусочные быстрого обслуживания, где мы объедаемся такими вкусными молочными коктейлями.