Вячеслав Сухнев - Грязные игры

— Мы и пойдем, — сказал Толмачев. — Зарплату нашему брату прибавили. Почти в два раза. Надо же отрабатывать содержание.

— Я не пойду, — сказал Акопов. — Я вообще на пенсию собираюсь. Жена теперь у меня есть, квартира — вот она… Напложу детей и постараюсь воспитать у них чувство отвращения к политике.

— Молчи, Цицерон, — сказал Седлецкий. — Тебе такую пенсию устроят — небо с овчинку покажется. Подполковника дали? Дали! Вот и служи.

— Кстати, Коля, — повернулся Акопов к Толмачеву. — Не худо бы озвучить приказ по Управлению. А то слухами питаемся, как последние обыватели.

— Приказ еще не подписан, — сказал Толмачев. — Вот вернется из госпиталя начальник…

— А он вернется? — спросил Мирзоев. — Мне кто-то сказал — дипломатическая болезнь у Виктора Константиновича. Не хочет ввязываться в свару.

— Все-то мы знаем, — отмахнулся Толмачев, разглядывая кончик тлеющей сигареты. — Ладно, озвучу приказ. А то ведь выпить спокойно не дадите, репьи… Значит, так. За личное мужество. Довольны? То-то. А с вами, Алексей Дмитриевич, разговор особый. Открывается вакансия на новый отдел. Кавказский. Поскольку вы теперь полковник… И учитывая ваш опыт в Шаоне, откровенно говоря…

— Мне бы не хотелось бросать институт, — вздохнул Седлецкий.

— Начальство что-нибудь придумает, — пожал плечами Толмачев. — У матросов есть вопросы?

— Есть, — сказал Акопов. — Ты только без звездочки остался?

— Только без звездочки, — успокоил его Толмачев.

— Мужички! — заглянула на балкон Людмила, румяная от плиты. — Все готово. Прошу к столу.

От «Белого дома» донесся сухой треск автоматных очередей. Акопов вошел в комнату последним и плотно закрыл дверь, отсекая этот треск.

Удалось новоселье. Борщ, вареники, рыбные пироги, мясо, тушенное со сладким перцем и чесноком, сырники в сметане… Много секретов казачьей кухни вспомнила Людмила. Елизавета Григорьевна, откушав всего понемножку, шепнула Седлецкому:

— Голодной смерти твой Акопов может не бояться.

Подали плов — личный вклад Мирзоева в застолье. Седлецкий встал с рюмкой.

— Я хотел бы предложить тост…

И тут в дверь позвонили — долго и настойчиво.

— Может, генерал все-таки пришел? — пробормотал Акопов, поднимаясь.

Вскоре он выглянул из прихожей и поманил Людмилу. У двери переминался высокий худой парень. Лицо его было залито кровью, и рукавом светлой куртки он безуспешно пытался ее стереть.

— Говорит, за ним гонятся, — объяснил Акопов.

— Гонятся! — подтвердил парень. — Там, у Баррикадной, такое… Можно умыться? А то в метро не пустят. Кровь, черт!..

— А почему же гонятся? — удивилась Людмила. — Что вы натворили?

— Ну… начали нас дубинками бить. А я взял кирпич!

— Булыжник — оружие пролетариата, — заметил Седлецкий, входя в прихожую. — Вы его сначала перевяжите, а потом допрашивайте.

За ним появилась Полина. Всплеснула руками и принесла тряпку — затирать кровавые подтеки на светло-желтом медовом паркете. Потом оглянулась на дверь в гостиную и сказала:

— Давно хотела спросить, Алексей Дмитриевич… Вы ведь у Толмачева как старший брат. Скажите честно, чем занимается Николай? Он же мне предложение сделал. Понимаете? И я должна знать…

Седлецкий пожал плечами и хотел сначала отделаться шуткой. Но потом вспомнил колючие вопросы Елизаветы Григорьевны — примерно такие же вопросы.

— Твой Николай работает референтом. И это все, что пока нужно знать. Если любишь — верь ему. Когда-нибудь, может, узнаешь больше.

Акоповы вывели парня из ванной. На голове у него белела повязка. Парень с тревогой смотрел на входную дверь и прислушивался к неясным шумам на улице.

— Не бойся, — постарался приободрить парня Седлецкий. — Ворвутся сюда — выкинем. Вон нас сколько, мужиков!

— Там тоже было много… мужиков, — вздохнул парень. — А побежали. Дубинок испугались. Я тут во все двери стучал. И никто не открыл! Спасибо вам.

Он ушел. Гости вернулись к столу.

— Господи, что же это делается? — спросила Полина.

— Переворот делается, — сказал Толмачев и залпом выпил из своей рюмки.

Долго молчали. Потом Акопов включил телевизор, который стоял просто на полу — не успели купить тумбу. Как раз началась программа новостей.

— Экстремистски настроенные элементы… — Диктор не поднимал глаз от шпаргалки. — Силы правопорядка были вынуждены, учитывая сложившуюся ситуацию…

— Выключи к черту! — сказал Седлецкий Акопову. — Тошно…

Они долго сидели в каком-то странном оцепенении. А за окном сгущалась промозглая беззвездная ночь.

— И все же у меня есть тост! — наконец упрямо сказал Седлецкий.