Владимир Краковский - Какая у вас улыбка!

Тогда я немедленно отправился к Игреку. Я вошел к нему в кабинет и сказал: «Юра подозревает, что это я подсунул негодный конденсатор. Я знаю, что и вы тоже подозреваете. Конечно, мне наплевать на все ваши подозрения, но все-таки… Конечно, я понимаю., на меня думать легко, потому что я еще новичок и ничего не умею. Но совесть у меня чиста— я действительно ничего не умею, но проверять конденсаторы я умею лучше всех».

Игрек занимался каким-то делом, читал какие-то документы, но тут сразу отодвинул их подальше и внимательно посмотрел на меня. «Так, так, — проговорил он. — Значит, Юра тебя подозревает?». «Нет, — ответил я. — В буквальном смысле он не подозревает, он только высказал предположение». «Но ты же сначала сказал, что подозревает», — возразил Игрек. «Ну вот, — ответил я, — вы уже ловите меня на слове».

Больше мне не хотелось с ним разговаривать, и я пошел к двери. Но Игрек меня остановил. «Постой», — сказал он, и я вернулся. Некоторое время мы молчали. Игрек смотрел на меня и улыбался. Какой-го загадочной улыбкой, как знаменитая Джоконда на портрете Леонардо да Винчи. Потом сказал: «А в самом деле, как было бы хорошо, если бы это был ты». Я тут же возразил: «Но это не я, клянусь вам!» «Знаю, — сказал Игрек. — Ты парень честный и добросовестный, хотя к нашему делу и не очень способный. Но, понимаешь пи. с твоей стороны было бы очень благородно, если бы это оказался ты»

Он стал говорить, что я новичок, к тому же еще несовершеннолетний, и что поэтому с меня взятки гладки. «Тебе нравятся наши ребята?» — спросил он. «Еще бы, — ответил я. — Особенно когда Семенов за пятнадцать минут сделал приемник УКВ». «Это еще что, — сказал Игрек. — У них авторитет лучших на заводе специалистов. Если я скажу директору, что виноват ты, — тебе ничего не будет. А иначе пострадают все ребята. Весь их авторитет полетит к чертовой матери. Ты их один спасти можешь». «Вы думаете, раз у меня пока нет авторитета, то он и в дальнейшем мне не понадобится?» — спросил я.

И ушел. Сидел, проверял конденсаторы, стараясь ни о чем не думать, надеясь, что наш разговор с Игреком закончен, что продолжения у этого разговора не будет. Я пытался убедить себя, что Игрек затеял его как бы в шутку, просто желая подразнить меня. Но перед концом рабочего дня в динамиках вдруг прозвучало: «Савинов, зайдите ко мне». Игрек впервые вызывал меня по стереофонической установке. Его голос прозвучал сразу со всех сторон. Будто меня вызывают отовсюду. Будто я нарасхват.

Я вошел к нему. «Ну, как? — спросил он. — Подумал?» «О чем? — удивился я. — Разве я обещал вам подумать?» Игрек усмехнулся: «Ты что, думаешь только по обещанию? Не хочешь — скажи прямо». Он говорил так, будто до этого я вилял. «Я вам с самого начала прямо и сказал: не хочу», — ответил я. «Ладно, — сказал Игрек. — Считай, что этого разговора у нас не было. Забудь о нем. Завтра директор объявит выговор мне, а я — ребятам. Тем самым, которые тебе очень нравятся, как ты говоришь».

Получалось, что в выговоре ребятам буду виноват я. Мне и самому уже начинало так казаться. Поэтому я сказал: «Ладно, я подумаю».

Но Игрек обрадовался так, будто я уже дал согласие. «Молодец!» — произнес он и вышел из-за стола с поднятой рукой, наверное, хотел похлопать меня в знак одобрения по плечу. Но я остановил его: «Пока я ничего не обещаю. Я обещаю только подумать», — хотя прекрасно уже понимал, что отступать поздно, что, сказав: «подумаю», — я уже как бы и согласился. «Вот мой домашний телефон, — сказал Игрек. — Если вечером придешь к решению — позвони. Утром мне идти к директору, хорошо бы иметь ясность в этом вопросе».

Рабочий день вскоре кончился, но идти домой не хотелось. Я побродил по городу, зашел в знакомый парк и долго сидел на скамейке, думая о разных пустяках. Уже вечерело, когда ко мне вдруг подошла секретарша редактора газеты. Она проходила мимо. «Какая неожиданная встреча! — воскликнула она. — Ты у нас уже не работаешь?» «Давно уже», — ответил я.

Она была одета гораздо красивей, чем в приемной у редактора, к тому же от нее сильно пахло духами. «Ты кого-нибудь ждешь? — спросила она. — Какой ты грустный! К тебе не пришли на свидание?»

«Свидание — это что, — ответил я. — У меня неприятности покрупнее. Причем одна за другой». «Как мне это знакомо! — сказала она. — Просто ты попал в полосу неудач, я знаю. Но она скоро кончится, а за ней начнется полоса радостей. Так всегда бывает. Они чередуются. Ты потерпи».

Я сказал: «Слишком уж что-то толстая эта полоса. Наверное, я иду вдоль».

Она спросила: «Как это?»

Я ответил: «Как тропинка. Поперек — перешагнешь в полшага, а если идти вдоль, то — сто километров. Вот я, наверное, и иду по этой полосе неудач вдоль».

Она сказала: «Это ты красиво придумал. У тебя образное мышление. У нас в редакции у некоторых тоже есть образное мышление».

«У кого? — спросил я. — У Кирилла Васильевича?»

«Ты знаешь Кирилла Васильевича? — воскликнула она. — Правда, он удивительный человек. У него такое образное мышление, что он всем придумал клички. Меня он, например, зовет: «Стадо телят» — даже обидно повторять, правда?»

«Почему стадо? — спросил я. — Разве ты стадо? Ты одна»-.

«Вот и докажи ему, что я одна», — ответила она. И заторопилась.

«Куда? — спросил я. — У тебя свидание?». Она ударила меня по руке сумочкой, крикнула: «Не смей спрашивать такие вещи!» — и кокетливо засмеялась. «У тебя полоса удач?» — спросил я, и она кивнула.

«Слушай, — предложил я. — Идем в ресторан. Я на днях получил зарплату, и мы сможем веселиться до утра».

«Но сегодня же я не могу», — сказала она озабоченно. «Сегодня и я не могу, — ответил я. — Я приглашаю тебя, например, на завтра». «Ага! — закричала она. — Значит, и ты кого-то ждешь!» — и снова ударила меня сумочкой по руке.

Мы договорились встретиться завтра, в шесть часов вечера, на этой же скамейке. Вот такое у меня неожиданно возникло знакомство.

Когда она уходила, я спросил, как ее зовут. «Майя». — ответила она. «Ну и везет же мне, — сказал я. — Полоса неудач и полоса Май». «Ах, так у тебя уже есть одна знакомая Майя!» — закричала она и в третий раз ударила меня сумочкой.

Когда я подошел к дому, то увидел во дворе мальчишек — целую толпу. Было уже темно, но я сразу догадался, что здесь Стасик, потому что в воздухе опять пахло водкой. Мальчишки радостно визжали и топали ногами — в центре толпы стоял Стасик и швырял в небо огромные гири. Они подлетали так высоко, что исчезали в черном небе, а потом снова появлялись, и Стасик их ловил, а мальчишки ревели от восторга.

Это было довольно опасное зрелище, гири вполне могли упасть на головы мальчишек, которые сбежались на это представление не только с нашего двора, но и с соседнего. Но Стасик не давал гирям упасть, он вылавливал их из темноты и снова швырял в небо.