Владимир Краковский - Какая у вас улыбка!

И он снова рассказал, как семеро хулиганов поджидали его за углом, хотя семеро одного не ждут. «Как быть дальше?» — спросил я. «А так, — ответил директор. — Раз ты видел, значит, ты и виноват. Доставай теперь гипс и сам загипсуй повреждение. Одним словом, проявляй инициативу». «А где взять гипс?» — спросил я. «А аптеке, брат! В аптеке! — закричал директор. — Или ты думал, тебе будут поблажки, раз ты сын Савинова? Нет, брат, я работаю невзирая на лица. Такой у меня принцип».

На следующее утро я купил гипс. Он оказался очень дешевым, за двадцать копеек мне дали огромный кулек — плохо скрученный, из острого конца все время сыпалось. Я торопился в Дом культуры, почти бежал, но вдруг увидел — навстречу мне идет девушка, которая стояла у витрины магазина головных уборов в день моего провала на экзамене.

Она прошла мимо меня. И была еще красивей, чем тогда, на фоне меховых шапок-ушанок. Я стал смотреть ей вслед, но она скрылась за углом.

Тогда я побежал за нею. Решил ее сфотографировать. Подумал: выберу момент и сниму украдкой. Это несложно. Аппарат был со мной.

Я добежал до угла, но она как сквозь землю провалилась. Я стоял и оглядывался. Ее нигде не было. Уже собрался уходить, как вдруг увидел: стоит в шаге от меня. У киоска. Ест мороженое.

Я тоже купил мороженое. Определенного плана у меня не было, я просто ждал счастливого случая. Удобного момента, чтоб ее снять.

Некоторое время мы стояли рядом и ели. Но она купила мороженое гораздо раньше и поэтому доела быстрее. И пошла.

А я — следом. Гипс сыпался мне на брюки, на туфли, но останавливаться и закручивать кончик мне было некогда. Шла она быстро.

Потом побежала. К троллейбусной остановке подкатил троллейбус, и она в него впрыгнула. Я тоже.

В школе у меня был товарищ — Жорка. Он уже с восьмого класса стал заводить любовные романы — один за другим, без перерыва, иногда по два, по три сразу, и к десятому классу у него накопился колоссальный опыт. Все ребята бегали к нему советоваться как к специалисту. Между прочим, он любил, чтоб его называли «бабником». Обожал это слово, не было для него лучшей похвалы. Так вот, Жорка уверял, что взять в троллейбусе билет для незнакомой девушки— один из самых верных способов познакомиться. По его словам, этим способом он перезнакомился с уймой красавиц. Сначала они, как правило, возмущались: «С какой стати вы мне берете билет?» — или: «Что это вам взбрело в голову?», — но все же такое внимание было им приятно, и в конечном счете обязательно завязывался разговор. А остальное уже просто.

Об этом Жоркином методе я вспомнил, когда вошел а троллейбус. И решил им воспользоваться. Протянул кондукторше деньги и громко сказал: «Два билета». Но девушка тоже протянула деньги и сказала: «Один билет».

Это сбило кондукторшу с толку. Она удивилась, не могла понять, кому же я взял второй билет. Стала подозрительно оглядывать меня и в конце концов разозлилась. И закричала, чтоб я немедленно убирался отсюда вон, так как в троллейбусах запрещено есть мороженое.

Но я его не ел. Мороженое лежало на кульке с гипсом, я даже забыл о нем. Но кондукторша невзлюбила меня, она требовала, чтоб я немедленно вышел или немедленно выбросил мороженое.

Я не мог выйти. Ведь мне нужно было во что бы то ни стало сфотографировать девушку. Значит, я должен был выйти вместе с нею. А выбросить — куда? «Хоть в карман!» — закричала кондукторша.

Все пассажиры в троллейбусе давно уже наблюдали за нашей ссорой. И когда я откусил полмороженого и стал его проглатывать раздался громовой хохот. Шум поднялся, как на стадионе во время футбольного матча. Одни кричали: «Жми, парень, жми!» — другие: «Во дает!» — третьи: «Не торопись! Ангину заработаешь!»

Одним словом, я стал всеобщим посмешищем. Мне было так стыдно перед девушкой, что я уже не думал о фотографии. И когда кондукторша нажала кнопку и троллейбус остановился, я даже обрадовался. Задняя дверь распахнулась. «Пусть остается, — кричали люди. — Он уже доедает!» «Из него еще и какая-то мука сыплется!» — закричала в ответ кондукторша.

До самого Дома культуры я бежал, не останавливаясь. Кулек был уже почти пуст, но из него все равно сыпалось. Я был весь в гипсе — с головы до ног. Дыхание обжигало глотку — после мороженого воздух казался горячим, как из пустыни.

Только в аллее физкультурников я отдышался. Здесь никого не было. Метательница диска стояла в прежней позе, и отбитая рука ее дрожала на проволоке, как живая.

Из кулька все же высыпалось не все. Я развел остаток водой и замазал трещину со всех сторон

Гипс быстро затвердел, и рука перестала дрожать. Но вокруг запястья возникло утолщение. Как браслет. Тогда я слепил из последней щепотки гипса маленький кружочек и пришлепнул его к этому браслету.

Получилось: часы.

Тут появился директор. Он пришел посмотреть, как я справился с заданием, и похвалил меня. «Молодей, — сказал он. — Ты у меня тут со временем, пожалуй, скульптором сделаешься — вон какие часы вылепил. Только стрелки где? А циферблат? Давай, давай совершенствуйся. У нас в Доме культуры все условия для расцвета талантов есть».

Прошло несколько дней. И вот однажды мы с директором рассорились. Произошло это у него в кабинете, после игры в шахматы. Обычно он проигрывал мне, а тут неожиданно выиграл. В начале партии я зевнул ему фигуру, но к концу это забылось, и он думал, что выиграл своим умением. Был очень доволен, потирал свои огромные руки, улыбался, а потом сказал: «Вот с годок поработаешь, а дальше, если старательность увижу, поставлю тебя заведующим детским сектором».

Я спросил: «Зачем?» Он удивился: «Как — зачем?»— и добавил, что в свое время тоже был заведующим детским сектором. «А теперь видишь, кем стал!» «Кем? — спросил я. — Подумаешь!»

Я хотел сказать, что профессия директора мне не нравится, но он понял иначе. «Так, так… — сказал. — Маленькое место, да?» И вдруг громко закричал: «Ты думаешь, что раз сын известного артиста, так тебе в жизни положено больше, чем другим? Думаешь, и тебе быть птицей большого полета? Как раз наоборот! Наоборот! Я в журнале читал насчет наследственности, там прямо написано, что если отец — голова, то сын у него обязательно наоборот — дурак!»

И он захохотал, выкрикивая: «Ты нос кверху дерешь, а по науке все наоборот! Наоборот, слышишь!»

Он вел себя оскорбительно Я не выдержал и сказал: «Если всегда наоборот, значит, ваш сын обязательно будет гением».

«Ах ты, щенок!» — воскликнул он и правой рукой сгреб с доски шахматы. В его огромную ладонь вместился почти весь комплект. Потом повторил, багровея: «Ах ты, щенок!» — и швырнул в меня весь этот комплект, но попал только одной фигурой. Остальные пролетели мимо.