Марина Яковлева - Баллада о Розеттском камне

— Вам — не буду рассказывать.

— Тогда мне расскажи! — сердито потребовал замдекана.

— Тогда вы ей оценки сами и ставьте! — обиделся В. Н. и еще раз повторил: — Она ничего не знает!

Спорили долго и заключили пари на бутылку конья… на торт «Птичье молоко».

— Тебе ясно, что мы должны выиграть?

— Только смысл?! Без формул? — уже почти сдалась я.

— Не тяните время, староста. Давайте. «Теория относительности от Петровой». Начните так: «Предположим, что мы наблюдаем из некоторой инерциаль…»

— Ведь я так уже начинала?!

Но тут замдекана бросил в мою сторону столь красноречивый взгляд, что ничего не оставалось, кроме…

— Закрыли глаза, дорогие мои, и!.. — Я взмахнула рукой, тут мы услышали какой-то гул. Он доносился со стороны небольшого городка, на площадь которого со всех сторон стекались люди, тревожно переговариваясь. Я расслышала только: «Света… Света». Толпа расступилась и… Одного взгляда было достаточно, чтобы узнать любовника и безумца (помните у Блока?). Несомненно, это был поэт. И тут будто молния сверкнула на горизонте.

Она появилась внезапно, словно Афродита, рожденная из пены морской, и была, как солнце, и ярче солнца. Ее золотые волосы освещали собой полнеба, ее медовые глаза обещали любовь. Полупризрачная фигура, летевшая в сторону этого города, была фантастически прекрасна. Жители оцепенели, и тогда поэт и безумец швырнул черную розу ей навстречу, но Златовласка расхохоталась, и роза, на мгновение зависнув в воздухе, упала вниз. Поэт и роза окаменели. Так вот что за странные скульптуры стояли на площади! «Принцесса обещала выйти замуж за того, кто в ее присутствии разовьет хоть какую-нибудь скорость. Но скорость света плюс любая скорость равно только скорости света (С + V = С, значит, V = 0). Однако смельчаки находятся и бегут навстречу, и швыряют розы, и обращаются в камни…» Темнело. Толпа почти разошлась. Не знаю, что случилось, но я вдруг схватила этот камень и закричала, раскалывая голосом тьму: «Я! Я могу победить скорость света!» (вот что это была за «Света»!). И хотя сумерки по-прежнему окутывали город, тьма перестала сгущаться. Я бросилась навстречу принцессе, и глаза наши встретились: ее — призрачно-медовые, и мои — жгуче-черные. Ресницы у нее дрогнули, и она чуть-чуть свернула в сторону (скорость ее стала направлена иначе, и потому моя (С — Сх), значит, отлична от нуля!). Теперь уже можно было бросать камень. Он превратился в Принца, в Поэта, в Безумца и летел все быстрей и быстрей, так что шарф развязался и соскользнул вниз. Поэт и Принцесса встретились. Слившиеся их фигуры стали таять на глазах.

Вот уж они — две полупризрачные тени. И чем быстрей они летели, тем прозрачнее становились, пока наконец не растаяли в воздухе, превратившись… в свет (и тут Шарф Коснулся Земли)…

— Почему — свет?

— Потому что и ! С увеличением скорости длина и объем уменьшаются. А как только объект достиг скорости света, так — для стороннего наблюдателя — и не стало у него никакого объема: !!!

Нечему двигаться. Остался один свет, который и распространяется со скоростью света! Вот почему не бывает больших скоростей!

— Ну, Петрова! Это уж вы, как говорится, загнули!

— Это из-за формул! Я в них всегда путаюсь, потому что хочется понять смысл… Что же касается обыкновенного времени — собственного времени объекта…

— Ну и заболтали вы нас, староста! За окном-то темно! Интересно, который час? Хм, четырнадцать часов. Не пойму, они встали, что ли?.. А у вас, староста?.. Вы что?! С ума сошли?! Вы откуда явились?!

Леночка взглянула на себя. На ней был распахнутый халатик, наброшенный поверх ночной сорочки. Леночка схватилась за голову — волосы были закручены на бигуди… Лена готова была провалиться сквозь землю. Воцарилось молчание. И тут сквозь стекло огромного окна влетела странная птица и громким голосом радио объявила: «Московское время старосты, Елены Владимировны, — девять утра 19 июля прошлого года. Московское время для остальных лиц — сторонних наблюдателей — 27 ноября сего года…»

— Что ты мелешь?! — рассерженно закричал В. Н.

Взглянув на него, все оцепенели: одежонка на нем висела клочьями, отросшие борода и волосы скрывали на лице все, кроме глаз. С остальными произошло то же самое. Это было настолько дико, что все растерялись. Кому-то пришло в голову проверить часы. Время у всех было разное. Дни недели совпадали. «Московское время в Москве — ноль часов восемнадцать минут», — радостно сообщила птица. В смысл сказанного вникали долго. В. Н. неожиданно загадал загадку: «Инстанция, которая только говорит, но никого не слушает. Знаете, что?! Радио! Ха-ха!» Птица обиделась и улетела — снова через стекло.

— Давайте-ка лучше подумаем, как нас встретят жены, если мы явимся домой во втором часу ночи да еще в таком виде! — предложил замдекана.

— Вы не по тому адресу, — съехидничал В. Н., — с этим вопросом, пожалуйста, к тов. Петровой! Ей видней, что мы будем дома отвечать! Ну и видик у вас, староста!..

— Вы сами меня вынудили! Я же отказывалась!

— Дорогая моя, по-моему, это вы мечтали порассуждать о собственном времени объекта, вот вам и результат!.. Уж я не говорю о том, что мы, слушатели, постарели на полгода, а вы, Петрова, в итоге стали на полгода моложе!.. Чем вы занимались 19 июля прошлого года?

— На экзамен по физике собиралась!

— Это кто сказал?! Это вы, что ли, Петрова, сказали?!

— Разве у меня такой голос?!

— Это «радива» говорит.

— Смотрите! — закричал В. Н. — Опять прилетела! — Птица сидела за окном.

— Говорит и показывает ра-ди-ва! Прослушайте загадку: болтовня льется, как вода из ведра! Не знаете? — Птица просунула голову сквозь стекло: — И ты не знаешь, Витя? О чем же ты можешь лекции читать?! Это про телик загадка, понял?! Про все хорошее в мире есть загадки! А ты, Витя, до них еще не дорос!

— А ну, кыш отсюда! — И В. Н. яростно замахал руками, прогоняя «радиву».

— Животных надо любить, Витенька!

— Ты не животное, ты птица!

— А ты лучше на себя посмотри! — И «радива» улетела.

— А ведь я действительно на экзамен собиралась. По физике. Утром встала, умываться пошла…

— Раньше надо вставать-то, староста! Экзамены-то в девять начинаются! Вставали бы пораньше, оказались бы сейчас в приличном виде!

— Кто знал, что так случится?!

— Да хватит вам пререкаться! Надо думать, в чем домой пойдем. Нельзя же в таком виде!

— Ну, положим, я могу выдать всем халаты лаборантов кафедры, — предложил В. Н.