Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 9 2004)

Кстати, некоторые батюшки тут же попробовали заняться и социологией: например, в Вятке “высказано было желание узнать политические убеждения самого городского духовенства закрытой тайной подачей голосов. По подсчету оказалось: за демократическую республику — 59, конституционную монархию — 8, монархию — 3, христианскую беспартийность — 1” (№ 116).

Почти в том же ключе (“с кем вы, благочинные?”, “где ты был с такого-то по такое-то?”, “кому служили?”) зазвучали и отдельные оправдательно-объяснительные нотки в речи, например, архиепископа Нижегородского и Арзамасского Иоакима (Левицкого): “Мне ставят в вину то, что я сочувствовал Союзу русских людей. Но как же я мог не сочувствовать этому Союзу, когда на его знамени было написано: за православие, самодержавие и русскую народность. Мне кажется, что и вы все должны были сочувствовать этому знамени. Как я мог не служить православию, как я мог не любить русскую народность, как я мог искренне не поддерживать самодержавие, когда у нас был самодержавный строй гражданского управления? Теперь у нас другое правительство, и я опять не за страх, а за совесть служу новому правительству. И вам то же самое предлагаю, „несть бо власть, аще не от Бога”. Но я никогда не работал в Союзе русских людей…” (№ 125).

Но в целом духовенство старается не оправдываться, но объяснять, как это делает в своей проповеди викарий Симбирской епархии Назарий (Андреев): “Будьте справедливы, будьте порядочны в своих обвинениях. В духовном сословии, как и во всяком другом, в его отношении к ошибкам старой власти были троякого рода люди: одни молча сносили последствия этих ошибок, другие открыто выступали против этого, третьи допускали защиту всего этого. Грехи людей третьей категории, однако, не могут служить основанием к обвинению всего духовенства. Церкви ставят в вину, что она молилась за самодержавную власть. Церковь всегда молилась за власть, не входя в рассуждение о том, будет ли эта власть монархическая, конституционная или республиканская. И теперь церковь молится за власть и будет молиться о том, чтобы Господь направил правителей на путь добра и правды…” (№ 126).

Для полноты картины добавлю, что киевское духовенство изо всех сил призывало в своем воззвании не поддаваться на провокации “темных и злонамеренных людей”, распространяющих по городу позорные призывы к расправе с евреями (№ 157); что Пензенский епархиальный съезд (№ 198) воззвал к терпимости по отношению к самим церковным служителям (“Ведь пастыри и клирики вместе с вами, мирянами, несли вековое ярмо рабства и насилия, а теперь вы, получив свободу, хотите воспользоваться ею одни. <���…> Не лишайте себя, хотя бы временно, церковных служб и св. таинств…”). И это были не единичные призывы к недопустимости самоуправного изгнания “проштрафившихся” священников из приходов.

Почти каждый третий пастырь приветствовал открывшиеся возможности свободного управления делами Церкви и освобождение церковных дел от светских чиновников (“иногда маловерующих или даже просто еретиков, которые глумились над архиереями…”).

А в одной резолюции (№ 234; Полтавский епархиальный съезд, 3 — 6 мая 1917 года) вдруг встретилось имя того, кто очень скоро отделит Церковь от государства и кто называл проявление религиозных чувств… труположеством. Приветствуя перемены и надеясь на учреждение республики, полтавчане посчитали “совершенно недопустимыми всякие выступления против нового строя со стороны отдельных членов духовенства, а так и других граждан”. И — далее: “Собрание протестует против давления на него разных партий, считая это явление гибельным для отечества, почему и считает необходимым принять меры к обузданию Ленина и его партии, не останавливаясь и перед арестом (курсив мой. — П. К. )”.

И уж конечно, сообщая в своем послании (№ 237), что “царский престол окружали враги народа (курсив мой. — П. К. ) тайные и явные”, епископ Омский и Павлодарский Сильвестр (Ольшевский) и в страшном сне не мог провидеть, что именно этим устойчивым словосочетанием будут скоро гвоздить миллионы его соотечественников — верующих и неверующих.

Александр Твардовский. Рабочие тетради 60-х годов. Публикация В. А. и О. А. Твардовских. Примечания В. А. Твардовской. — “Знамя”, 2004, № 5.

Из записи от 10 июня 1969 года: “С<���офья> Г<���ригорьевна>, как-то странно положив руку на трубку моего телефона, передала мне привет Никиты [Хрущева], переданный ей его дочерью Юлией. Говорит, что все вспоминает меня. О Солженицыне (по прочтении „Круга”) говорит, что это действительно гениальный писатель, чего он, мол, не предполагал, когда разрешал к печати „Ивана Денисовича” („Я просто поверил Твардовскому”)”. Начало публикации: “Знамя”, 2000, № 6, 7, 9, 11, 12; 2001, № 12; 2002, № 2, 4, 5, 9, 10; 2003, № 8, 9, 10.

Б. А. Успенский. Европа как метафора и как метонимия (применительно к истории России). — “Вопросы философии”, 2004, № 6.

Об отождествлении, уподоблении и противопоставлении. Весьма неожиданно, многое поворачивается другими смыслами. “…Петр I вошел в историю как культуртрегер, европеизатор России. Принято считать, что в результате петровских реформ Россия усваивает европейские культурные ценности и становится европейской страной. Я же утверждаю, что одновременно Петр создает культурное противостояние между Россией и Европой, которого — по крайней мере в этой форме — не было раньше. По образному выражению Пушкина (восходящему к высказыванию Альгаротти), Петр „в Европу прорубил окно”. Продолжая этот образ, я бы сказал, что для того, чтобы прорубить окно в Европу, Петру необходимо было воздвигнуть стену, отделяющую Россию от Европы”.

Интересно, что наряду со строительством Петербурга Петр наложил по всей стране запрет на строительство каменных зданий (1714).

Фигль-Мигль. Кража молитвенного коврика. — “Звезда”, Санкт-Петербург, 2004, № 6.

Под чертой-отбивкой: “Журнальный вариант”. Затем: “Фигль-Мигль, человек с претензией. Род., не состоит, проживает. Остальное зри в его сочинениях”. Потом идет копирайт: “© Фигль-Мигль, 2004”.

Тридцать с лишком страниц крутых прозаических наворотов. Ироикомический постмодернизм или “казаки” всмятку. “Казаки” — это такие престижные сапоги, как у Мики Рурка. Копирайт реплики мой.

Составитель Павел Крючков.

.

ПОПРАВКА

В № 5 “Нового мира” за этот год под заголовком “Время имеет свою топологию…” была напечатана откомментированная мною подборка из шести писем Юрия Домбровского, адресованных Виталию Семину. В редакцию пришел отклик литератора Владимира Болохова, взволнованного не то чтобы неточностью, но неполнотой комментария. Замечание его касалось письма, датируемого январем 1977-го, в которое, поздравляя друга с новогодним праздником, Домбровский вписал десять стихотворных строчек: