Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 9 2004)

Одиннадцатая Олимпийская

476 год до Р. Х. Пиндар долго медлил с сочинением полновесной похвалы Агесидаму, выполняя большие заказы Ферона (см. примеч. к Третьей Олимпийской песни), поэтому на сей раз ограничился своеобразным обещанием песни, написанной им лишь два года спустя. Локры Эпизефирские — городок на юго-восточной оконечности Апеннинского полуострова.

Вторая Истмийская

Около 470 года до Р. Х. Дружеское послание в форме победной песни, написанное по кончине Ксенократа (см. примеч. к Шестой Пифийской песни). Струнница — форминга, четырехструнный щипковый инструмент, сопровождавший исполнение победных песен. Аргосец — Аристодем из Аргоса, изречение которого вошло в пословицу. Дорийская зелень — сельдерей, венками из которого награждались победители Истмийских и Пифийских игр. Сыны Эрехтея — афиняне, названные по имени древнего царя Афин, где устраивались местного значения игры — Панафинейские. Никомах — профессиональный возничий, нанятый Ксенократом для управления одержавшей победу колесницей. Мироносцы Элейцы — жители Элиды, древней области, в которой находилась Олимпия и проводились одноименные игры; из них знатнейшие выбирались провозвестниками Зевсова мира, заключаемого на время состязаний, и судьями над соискателями. Золотая Ника — статуя богини победы, находившаяся в храме Олимпийского Зевса. Роща Зевса — посвященный ему участок земли в Олимпии с храмом. Сыновья Энесидама — Ферон и сам Ксенократ. Коневодный обычай всех Эллинов — коннозаводство, широко распространенное среди аристократов по всей Древней Греции. Фасис — река в Колхиде, ныне Риони. Никасипп — судя по всему, постановщик хоровых представлений Пиндаровых песен, отправляющийся с ними из Фив на Сицилию.

Третья Олимпийская

476 год до Р. Х. Владельцем победивших в играх коней и колесницы был Ферон (540 — 472 гг. до Р. Х.), сын Энесидама, правитель Акраганты (с 488 г.), переживавшей при нем свой бурный расцвет. Древний праздник богодружия (феоксении, “угощение богов”) справлялся так: изваяния богов снимались с постаментов и вносились в дома, их усаживали за накрытые столы и украшали венками. В Акраганте во время этого праздника особенно почитались покровительствующие городу братья Диоскуры, Кастор и Полидевк, рожденные Ледой от небесного отца Зевса и земного Тиндара (Тиндарея) и названные здесь сынами Тиндаровыми, а также их сестра Елена . Миф, рассказываемый в песни, напоминает о хождении Геракла, основателя Олимпийских игр, к северному народу Гиперборейцев за побегами росшей только у них голубо-сизой маслины, которой увенчивались победители состязаний. Дорийская поступь — дорийский музыкальный склад, современный ми минор; считался возвышенным, уравновешенным и мужественным. Пышные гривы — густые волосы Кастора и Полидевка, отличавшихся особой лохматостью. Писа — древний город в Элиде, неподалеку от Олимпии; разрушен в 572 году до Р. Х. Правила Геракла — неписаные законы, согласно которым судьи, избиравшиеся по традиции исключительно из этолийцев (элейцев), после состязаний выносили решение о победителе. От истоков Истровых — с верховий Дуная. Сын Амфитрионов — Геракл, названный по имени земного отца. Роща Зевса — см. примеч. ко Второй Истмийской песни. Отчи жертвенники — то есть Зевса, небесного отца Геракла. В полумесячный вечер — в середине лунного месяца, то есть в полнолуние. Мена — лунная богиня. Пятилетний круг — олимпийский цикл, состоявший из года предыдущей Олимпиады и четырех последующих лет. Алфей — река в Олимпии. Кроновы долины — равнинная часть, между Алфеем и Кроновым холмом, где располагалось капище Зевса Олимпийского. Пелопа страна — Элида, на северо-западе Пелопоннеса, и шире — весь полуостров. Дщерь Латоны — богиня Артемида. Аркадские жерла и недра — горные цепи в центральной части Пелопоннеса. Эврисфей — царь Микен, для которого Геракл должен был выполнить двенадцать подвигов, в том числе поймать киренейскую золоторогую лань . Отцом принужден — то есть Зевсом. Ортосия (“направляющая”) — эпитет богини Артемиды. Таигета — дочь Атланта, обращенная Артемидой в лань, дабы спасти ее от приставаний Зевса; в благодарность Таигета посвятила спасительнице точно такую же лань. Богоравная двойня широпоясной Леды — то есть Кастор и Полидевк. Столпы Геракла — гористые берега Гибралтарского пролива, считавшиеся краем света; в переносном значении — наивысший предел, которого может достигнуть человек.

Смирнов Алексей Евгеньевич родился в 1946 году. Закончил Московский химико-технологический институт им. Д. И. Менделеева. Живет в Москве. Постоянный автор журнала.

КОХВЕЙ

Осенью в доме Перцова греть батареи начинали не по погоде, а по календарю: планово.

Пухлый, одышливый комендант во френче, напоминавший мне бежавшего из Китая старого гоминдановца, полулежал, откинувшись, на черном кожаном диване в вестибюле и вместо ответа жильцам, “когда затопят”, жевал губами, выразительно скашивая глаза кверху... А няня сетовала на коменданта и подвластную ему котельную:

— Ишь какой холод завернул, а оне топить-то и не думають… И об чем, антиресно, у их думба?..

Папа курил — “грелся” дымом, мама проветривала комнату (“Дышать нечем!”), а Филипповна мерзла.

У нее были, однако, три верных способа согреться.

Когда мама уезжала на работу, няня первым долгом захлопывала хворточку. Потом надевала шерстяную кохточку, аккуратно застегнув перед зеркалом пуговки и подвернув манжеты так, чтобы левый и правый отвороты были равны. И наконец, как последний, но всегда решительный и радостный шаг, шла на кухню заварить кохвейку. Этот сугрев изнутри был ей особенно приятен.

У русских нянь издавна сложились волнующие отношения с кофе. Некоторое недоверие и настороженность, вызванные заморским происхождением напитка, его крепостью и репутацией барского яства, благополучно уживались с благодарностью к его веселящему нраву, с верой в его всестороннюю пользительность и порой перерастали в настоящую страсть, постоянную и неутолимую потребность. Вот что говорит об этом неизвестный автор в книге старинных очерков “НАШИ, списанные с натуры русскими”: “Страсть к кофе простирается в нянюшке до невероятия. Он ей почти то же, что хлеб насущный. Она сама его жарит, мелет и, наконец, варит. Кто б ни пришел к ней в гости, нельзя не попотчевать кофеем. Она устала — „дай-ка выпью кофейку”. Она озябла — тоже лекарство. Ей что-то скучно — она опять прибегает к нему же как к единственному своему утешителю. Ей весело — она спешит из кухни со своим кофейничком из красной меди и осторожно уклоняется от встречных, чтобы не взболтать ея сокровище… Старушки-няни точно как будто находят в нем какое-то целительное свойство от болезней и печалей”.