Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 9 2005)

Цветковская беседа уже выходила в “НГ Ex libris”, сюда вошло невошедшее, в частности такое:

“<���…> как Вы — не как поэт, а как человек — воспринимаете Бога? Что он для Вас?

— Я ощущаю, что его нет.

— А когда люди говорят, что есть нечто высшее?

— Это плод естественной борьбы для нормального человека. Ничего не стоит атеизм, который человек получил от кого-то, как и не стоит ничего такая же полученная вера. Вот лучшие примеры… Я знаю трех человек по крайней мере, которые шли по этому пути. Это Кьеркегор, это Достоевский и это Камю. Разные люди. Кьеркегор, скорее всего, верующий человек. Камю явный атеист, а Достоевский посередине, его напрасно тянут в православные, он человек, боровшийся за веру, и непонятно, веровавший или нет. Поэтому я думаю, что этот путь неизбежен. Когда пишут стихи с православными реалиями, как это сейчас принято, и бьют поклоны, от этого меня тошнит, потому что это не борьба, это сдача. Я сейчас говорю, кстати, не о мировоззрении, а о стихах, поэтому прошу меня, так сказать, не ловить полностью на слове… Но если брать меня только в стихах, то я боролся-боролся с этим богом, а потом понял, что я боролся с пустотой. Я бы очень хотел, чтобы он был, потому что тогда б я знал, кому въехать в рыло… Въехать в рыло, скажем так, чтоб он заметил. Так мы и завершим эту тему. Он наделал массу неприятностей… Был такой философ Витгенштейн, который, умирая, сказал: „Передайте им, что жизнь была замечательна”. Вот это я могу сказать, да, хотя я и не умираю пока что…”

Прочитал я рассуждения любимого мной поэта Цветкова и подумал вот что: а все-таки стоит объявить мораторий на постановку определенных вопросов в беседах-интервью. И что интересно: А. Доронина ведь читала и последние стихи А. Ц. (после почти двадцатилетнего перерыва Цветков вернулся к стихам), и его давний (уже) “Эдем”. И с ним самим в добрых, что называется, товарищеских отношениях. Очевидно, подмывало. Зря, по-моему, зря. И никого не надо спрашивать. Читайте стихи. Впрочем, если бы А. Ц. не захотел отвечать на такие вопросы, то и не стал бы…

В. Г. Егоров. Кооперативное движение в дореволюционной России (новый взгляд). — “Вопросы истории”, 2005, № 6.

В исследованиях, оказывается, не учитывался тот факт, что неуклонная “пролетаризация внутреннего содержания артелей и товариществ вела к утрате кооперативным строительством его первозданной сути”. К тому же “неверно было бы переносить закономерности обобществления мелкотоварного уклада на такие организации, как союзы потребителей, которые развивались исключительно в русле закономерностей, свойственных общественным движениям”. Иными словами, щи отдельно, мухи отдельно. В результате щи кончились, а мухи расплодились до невозможности.

Анатолий Казаков. На той давнишней войне. — “Звезда”, Санкт-Петербург, 2005, № 5.

Поразительные автобиографические записки питерского доктора геолого-минералогических наук (род. в 1921). Эти вещи “Звезда” делает на ять: уж не знаю, сами ли авторы пишут, или журнал выделяет помощников, но подобного публикуется много. И многое — качественней, сильней и достоверней любой литературы . 60 страниц непридуманного, а уместилась вся война — от абсурда 1941-го, окружения, работы на оккупированной территории, бегства в партизаны до возвращения в действующую армию и европейского финала. Отдельные куски просто-таки платоновской силы. Но это не работа слова, а “работа жизни”. Отличная память, кстати. И кажется: не надо никаких знаменитых писателей и романов, которым, впрочем, автор признателен и благодарен за факт существования (в преамбуле его записок).

Валентин Лебедев. Космос в отражениях Земли. — “Дружба народов”, 2005, № 6.

Публицистика, принадлежащая перу летчика-космонавта. Злая и точная.

Маурицио Массимо. Некоторые соображения о музыкальности и образности в ранних циклах Генриха Сапгира. — “Футурум Арт”, 2005, № 1 (9).

Много цитат и тене-на-плетений (неологизм мой! — П. К. ) вроде того, что “первые два сапгировских цикла — самые репрезентативные по отношению к дискурсу о несостоятельности словесной коммуникации, ее бессмысленности в современном мире, но они же представляют собой и первый этап того процесса, который приводит автора к применению невербальных элементов как носителей смысла для целого произведения”. Это “эсперанто” я все-таки сумел перевести на нормальный русский язык, — попробуйте и вы.

Массимо (род. в 1976) — из Турина, учился филологии в Милане. Говорят, у Маурицио есть интересная работа о поэзии Инны Лиснянской...

Евгений же Степанов здесь пишет о скрытой социальной и несоциальной рекламе, а заодно ругает сегодняшних Еременко с Ждановым (что, мол, исписались, по его мнению).

А. Г. Каминская. О завещании А. А. Ахматовой. Ответ А. Г. Наймана. — “Звезда”, Санкт-Петербург, 2005, № 5.

Долгое — с бумагами, сопоставлениями, почти мистическими полунамеками и комментариями — повествование дочери покойной Ирины Пуниной, посвященное ахматовской отмене своего завещания 1955 года. Отмена была в 1965-м, в пользу сына, и, по мнению Анны Генриховны, была, мягко говоря, странной.

Ответ Наймана — несколько строк. Финал: “Автору статьи не следовало ворошить это дело: в проигранной партии нет хороших ходов”.

Все меньше остается людей, помнящих, о ком и о чем идет речь. Но кое-кто еще жив. Склад этой фразы мне, кстати, памятен по коллективному письму в защиту Анатолия Генриховича Наймана после клеветнической статьи о нем в “Советской России”, в начале перестройки (среди подписавших была и Л. К. Чуковская).

Найман прав: ворошить не стоило, а то можно доворошиться и до обратного бреда: сопоставить, например, тот факт, что у Наймана и Каминской одинаковые отчества, а учитывая фамилию злополучного нотариуса (Крючков), фигурировавшего в 1965 году, обвинить и меня в реакции на эту публикацию.

Читателей, впрочем, искренне жаль.

Николай Панченко. Жизнь, как боль воспоминанья. Стихи. — “Дружба народов”, 2005, № 6.

Имел и врага настоящего,

И “лучшего друга” имел,

В крылатом дюралевом ящике

Младыми костями гремел.

Спасался — увы! — без спасения,

Как нищий, в чужом шалаше.

И собственный смысл воскресения

По собственной знаю душе.

Чего еще жаждать? Да нечего!

Пока превращает судьба