Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 9 2005)

Безжалостные детали, все рассматривается с близкой, «животной» дистанции… Разве сама эта картина не противоестественна человеку?

А еще Камю приводит, один за другим, аргументы: двойной стандарт, лицемерие государства, оставляющего за собой право убивать. (Ведь основной риторической фигурой, оправдывающей обычай наказывать смертью, является аргумент о «внушении страха будущим преступникам». В несостоятельности этого аргумента нас, кажется, убеждал еще Беккариа.) Государственные чиновники стыдливо прячут казни, газеты говорят о них вполголоса. («Каким образом может быть показательным тайное убийство, совершаемое во дворе тюрьмы?»15 ) Да и может ли само зрелище казни, не говоря уже о простом «знании о ней», остановить преступника? Того, которого сама судьба ведет по путям зла, да и того, кто совершает зловещее преступление в бреду страстей и безумия (разве страх смерти может победить человеческие страсти?)… «Смертная казнь за убийство применялась веками, но племя Каина все же не исчезло»16 .

И еще вполне беккариевский аргумент: «Окрестности эшафота чужды благородства…» Разве можно по сей день, без специального напряжения зрения, в кровавом и варварском обычае видеть проявление «высшей справедливости», а в палаче — «божественную силу»? Разве зрелище казни не вызывает к жизни самые низменные эмоции и страсти (способствуя тем самым росту, а не укрощению преступности)?

И еще, кажется, неопровержимый аргумент: кто из смертных способен вынести окончательный вердикт о «неисправимости» преступника в этой жизни? Ведь религиозные представления, согласно которым умерщвление греховного тела может даже пойти на пользу бессмертной душе, уже принадлежат истории… Да и живем мы в то время, когда преступления самих государств многократно превышают пределы способностей и возможностей индивидуальных преступников…

И снова о страданиях жертвы. Нам, смертным людям, нельзя забыть и о безмерном страдании приговоренного к смерти преступника: «Когда официальные юристы говорят о предании смерти без страданий, они не знают того, о чем говорят, и, что особенно важно, они лишены воображения. Опустошающий и унизительный страх, которому месяцами и годами подвергается осужденный и которому не подвергалась жертва, является более страшным наказанием, чем смерть»17 . Камю устрашает сама «машинность» жизни после приговора, превращение человека в покорную вещь… Греки с их цикутой были гуманнее.

Все представленное в книге «Размышления о гильотине» если и не поколебало сторонников смертной казни, то заставило самого «впечатлительного» Камю согласиться на временные компромиссы: для благопристойности можно хотя бы давать приговоренному шприц со смертельной жидкостью, оставляя за ним право самому сделать себе безболезненный укол и перейти от сна к смерти… Это пессимистический компромисс. Камю не надеялся при своей жизни увидеть плоды собственной борьбы за отмену смертной казни.

Еще в июне 1959 года (за несколько месяцев до смерти) Камю уверен, что его «тяжба об одном из фактов цивилизации» может продлиться необо­зримо долгие годы. Однако последняя смертная казнь состоялась во Франции в 1977 году. А ее отмена произошла невзирая на широкую общественную поддержку этого института. В 1981 году известнейший адвокат Робер Бадинтер, став министром юстиции после победы на выборах Франсуа Миттерана, добивается законодательной отмены смертной казни. Сегодня во Франции 50 процентов населения выступают за возвращение и соответственно 50 процентов — против смертной казни.

От виселицы и гильотины к электрическому стулу, выстрелу в затылок или в сердце, наконец, к безболезненной инъекции… Учитывая реалии сегодняшнего дня, трудно предположить, что тексты Кёстлера и Камю могут оказать заметное влияние на умонастроение общества и законодателей (что уж говорить об исполнителях) в нынешней России, склоняющихся к возвращению смертной казни в арсенал российского уголовного права18 . Для перемен в этом отношении нам предстоит, похоже, многолетняя прежде всего исследовательская и просветительская работа.

От философии и морали — к социологии наказания

Написав этот исторический экскурс (Кант — Беккариа, Кёстлер — Камю), я стала размышлять о том, чем все это, собственно, может нам в России сегодня помочь, как сказаться в сегодняшнем споре.

Если иметь в виду нынешнюю вялотекущую отечественную «дискуссию», то можно заметить, что никакой «теоретический опыт» прошлого спорящих в общем-то не волнует. У нас в сегодняшних дискуссиях о смертной казни слишком часто доминируют откровенные эмоции возмездия («А вот посмотрим, что скажете вы, когда потеряете близкого человека…»), в лучшем случае выдвигаются моральные аргументы, впрочем, случаются апелляции к какой-нибудь (обычно анонимной) «статистике» (о практической бесполезности смертной казни для общества, поскольку она не уменьшает число преступлений), наконец, иногда приводится аргумент, указывающий на возможность непоправимой юридической ошибки… (Последний аргумент способен, похоже, еще как-то воздействовать на общество, мыслящее в категориях права, например, на американское общество. В последние годы в США именно этот аргумент заставил некоторые штаты ввести мораторий на применение смертной казни — впредь до точного выяснения, сколь в действительности часты подобные ошибки и как можно их избежать19 .)

Итак, для начала просто некоторые сведения.

За последние годы число стран-аболиционистов (установивших законодательный запрет на применение смертной казни в качестве наказания) весьма значительно выросло. При этом наиболее полно эту «общественную утопию» удалось реализовать Западной Европе. Именно здесь сегодня заметнее всего эволюция международного гуманитарного права: с 1 июля 2003 года Совет Европы утвердил вступление в силу полного запрета на смертную казнь. (Страны — члены Совета Европы подписали Протокол № 13 к Европейской Конвенции прав человека. Этим Протоколом вводится запрет на применение смертной казни даже во время войны. Ранее, согласно статье 15 Конвенции прав человека, государства, в случае войны или иной чрезвычайной ситуации, ставящей под угрозу существование нации, могли отступать от соблюдения положений Конвенции и применять в качестве наказания смертную казнь.)

Небольшое отступление в историю. В начале XX века более десяти европей­ских стран отказались от практики смертной казни в мирное время. К 1962 году в Западной Европе только в Соединенном Королевстве, Франции, Греции, Ирландии, Испании еще применяли (редко) эту меру наказания. Но вот уже более двадцати лет назад эти страны стали аболиционистскими.