Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 9 2006)

Спор о сергианстве идет давно, сначала в русском зарубежье, затем и у нас — с конца 80-х, когда в России начался религиозный подъем и переосмысление новейшей истории. В книге о. Георгия многие статьи датируются именно тем временем: некоторые даже успели напечататься в серии “Перестройка: гласность, демократия, социализм”. Тогда разрыв с сергианством связывался со следующими необходимыми шагами: покаянием иерархов, вещавших со святительских кафедр под диктовку Кремля и сотрудничавших с КГБ, а значит, “сдававших” собратий по вере; и канонизацией новомучеников и исповедников Российских, от безбожных властей пострадавших, о которых когда-то сам митрополит Сергий торжественно заявил, что они чужды Церкви и приняли достойное наказание за свое “политиканство”. Русская Православная Церковь Заграницей, в эти годы непримиримый обличитель Московской Патриархии, присовокупила к условиям воссоединения еще и требование выхода из экуменического движения. Экуменические сношения Московской Патриархии (в которых с жаром участвовал тот же архиепископ Михаил), конечно, могли быть возможны только с санкции властей, и власти в этих сношениях имели, несомненно, свой интерес. На экуменических форумах иерархи выполняли задания “партии и правительства”: во-первых, повышали престиж СССР как страны якобы открытой и, во-вторых, исполняли более деликатные поручения спецслужб — это известно из документов, раскрытых о. Глебом Якуниным. Этим и вызван сарказм о. Георгия в цитируемом выше пассаже. К тому же он противник безбрежного экуменизма, по его убеждению, унижающего достоинство Церкви (как Православной, так и Католической), и тем самым опровергает расхожий стереотип, связывающий в единый комплекс экуменизм, либерализм, новшества в богослужебной практике (в частности, использование русского языка) и еврейские корни наших церковных диссидентов. Один архиерей в переписке с о. Георгием все-таки не удержался, чтобы в пылу полемики не помянуть ему его еврейства: “Горе-батюшка все беды Русской Православной Церкви сводит к тому, что он служит на бедном приходе и ограничен в средствах, в то время когда на официальных приемах в Патриархии, куда его приглашают, хорошо кормят. Не стоило бы <...> если Вы считаете себя христианином, сводить все к такой мелочной бытовой проблематике. Не хлебом единым жив человек. А если Вам не хватает русского хлебушка, так у Вас в Израиле есть близкие родственники, занимающие высокие посты в Парламенте и Правительстве…” Вот такое обыкновенное рясофорное хамство… Гастрономическая ипостась сергианства действительно занимает особое место в книге — слишком контрастирует нищета сельских храмов, казна которых пополняется копеечками бабушек, с той пышностью, с которой, например, отметили 1000-летие крещения Руси, что о. Георгий считает никчемной показухой и безумным разорением Церкви.

Так вот, вопреки стереотипам, батюшка “с близкими родственниками в Израиле” с наибольшим почтением цитирует правоконсервативного почвенника Ивана Ильина, хотя “национально-патриотическое движение” клеймит как антихристианское, уподобляя его коммунистическому. В свою очередь новшества о. Георгия Кочеткова считает “безвкусными, порой даже вредными” (современный русский язык в богослужении для о. Георгия Эдельштейна — это “советский дичок”). К церковным реформаторам у него отношение особое. “Собираются конференции и симпозиумы, публикуются сотни статей, выходят книги за и против священников Георгия Кочеткова и Александра Борисова. Эти принципиальные разногласия напоминают мне непримиримую войну Лилипутии с государством Блефуску, спор остро- и тупоконечников. Священники Кочетков и Борисов такие же сергианцы, как их „консервативные оппоненты”. Прочитал почти все, что вышло из-под их пера, много раз слушал их, но не помню ни одного случая, когда они дерзнули бы сказать правду в глаза высокому начальству”. Да и сам конфликт, по убеждению о. Георгия, просто раздут, поскольку выгоден руководству Московской Патриархии.

Но с того времени, как были опубликованы первые написанные о. Георгием филиппики против сергианства, в Русской Православной Церкви кое-что изменилось и церковь все-таки продвинулась на пути преодоления наследия советского тоталитаризма: в Москве произошло прославление пострадавших от большевизма православных христиан, включая Царскую семью. Кроме того, как бы во исполнение условий Зарубежной Церкви, покинут Всемирный совет церквей и свернуты все экуменические сношения, по крайней мере на Западе.

Что же касается покаяния, то у защитников стратегии митрополита Сергия Страгородского оказались доводы, которые в нашем общественном контексте звучат уже достаточно убедительно: сергианство — это даже не вынужденные уступки, а уверенная поступь, так сказать, в ногу со временем и государством к величию России. Московский Патриархат в годы войны — уже тема официального эпоса, это героика, это повод с гордостью отметить, что Церковь в тяжелую годину оказалась востребованной государством — сам Сталин “высоко оценил”, “был вынужден”, “пошел навстречу”. Более того, раздаются даже призывы к канонизации митрополита Сергия. Да и сама Зарубежная Русская Церковь в лице своих епископов идет на объединение с Московским патриаршим престолом. В этом отношении книга о. Георгия вновь настойчиво, назойливо, если угодно, ставит уже забытые вопросы: например, где та граница, которую нельзя было переходить, допустимо ли было и какие возымело последствия сотрудничество духовенства с Лубянкой, даже вынужденное. “Мне очень жаль, что никто из моих оппонентов не захотел обратить внимания на центральную мысль, на сакральный аспект акта доносительства: повреждение души доносчика. Нельзя заключить сделку с диаволом на 17% души, чтобы спасти остальные 83%”. При этом очевидно, что высшие должности в Патриархии можно было достичь только с разрешения компетентных органов, которые и создавали систему “доверительных бесед”.

Тема сергианства, таким образом, не исчерпывается эпохой или даже персоналиями. Как писал о. Георгий Эдельштейн в 1991 году, “можно еженедельно служить во всех кремлевских соборах, можно зарегистрировать еще три тысячи храмов в России, открыть епархиальные училища, издавать епархиальные газеты, но для православия все это может обернуться только пагубой более вредоносной, чем исступленная ненависть Хрущева, если система церковно-государственных отношений останется неизменной, если Русская Православная Церковь по-прежнему будет оставаться придатком государственной машины”. Прошло пятнадцать лет с того времени, как были написаны эти строки. Передача кремлевских соборов, открытие храмов, училищ, издание газет, журналов, энциклопедий и проч. — все это состоялось. Между тем все эти успехи достигнуты во многом через блат в государственно-олигархической системе, на умении строить отношения с сильными мира сего, которые видят в Церкви поддержку собственной “легитимности”. Вот и епископы в своих епархиях еще недавно публично призывали паству голосовать за встроенных в “вертикаль” губернаторов. Или благочинные благодарят баллотирующихся высокопоставленных воров за покупку каких-нибудь пластиковых окон для кафедрального собора… За все надо платить, но в чем принципиальный выигрыш для Церкви и страны? О. Георгий Эдельштейн убежден, что “ни лжесимфонией Московской Патриархии с посткоммунистической олигархией, ни феерическими телешоу из Успенского собора Московского Кремля, ни самыми развысокохудожественными концертами духовной музыки Смутное время не одолеть и не избыть”.