Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 9 2007)

Дмитрий Быков. Ленин и Блок. — “Русская жизнь”, 2007, 25 мая .

“Есть у них некое сходство даже и на внешнем, самом поверхностном уровне: Ленин ведь не всегда был лыс — у него, как и у Блока, были светлые кудри; у них и почерка похожи — быстрые, с выраженным правым наклоном, характерными „д” хвостом вверх, некоторым мельчанием букв к концу строки... Оба выглядели крепкими здоровяками — и оба разрушились, превратились в труху за какой-то год, причем почти одновременно: Блок — с весны до лета 1921 года, Ленин — год спустя. До него, вероятно, медленнее доходило. Ужас был в том, что в результате величайшей катастрофы получилось „все то же самое”, только хуже. Напрасна была и стихия, и многолетняя преданность ей, и ожидание, и призывание ее.

Кстати, Ленин, которого Слепакова так точно назвала бухгалтером мятежа, был в высшей степени подвержен азарту и революционному восторгу и так же любил стихию, как Блок, — чего стоит одно это потирание рук и радостное картавое повторение слова „драчка, драчка”. Вовсе не так уж рационален был этот любитель переворотов и не одной революционной тактикой вдохновлялся — на одном рационализме невозможно свернуть такую махину дел, какую он ворочал в восемнадцатом — девятнадцатом. Он любил этот энтузиазм в себе и радовался ему в других, отсюда и детский восторг по поводу субботников. Больше того: растворение в массе тоже доставляло ему известную радость — но тут уж скорей говорила традиция, народничество отцов, верность четвертому сословью: Ленин таскал со всеми бревно, Блок нес со всеми дежурство. И когда он прохаживался во время этого недельного дежурства у ворот своего дома на Офицерской, его позабавил прохожий, мрачно состривший: „И каждый вечер, в час назначенный, иль это только снится мне...””. Курёхин, Курёхин, где вы?!

Нина Горланова. Хокку. — “Интерпоэзия”, Нью-Йорк — Москва, 2007, № 2 .

Все подорожало,

и во время ссор

мы уже не бьем посуду.

Алексей Давыдов. Между мистикой и ratio. — “Книголюб”, Казахстан, 2007, № 1.

Фрагменты из книги “Между мистикой и ratio. Проблема изменения типа русской культуры в произведениях Виктора Пелевина” (Алматы, “Искандер”, 2006).

“Акакиевость — это способность русского человека спасаться в мистике, когда он обнаруживает, что в реальности ничего не может. Основанием этого перехода является непреходящий ужас перед миром и безраздельная вера в то, что надо лишь представить себе, что все в порядке, и все будет в порядке. Если очень захотеть, то так и будет. Если каким-либо чудесным способом навести в зеркале изображение свечи, не прибегая к помощи свечи, то согласно законам физики это изображение создаст и саму свечу. Акакиевость — это тип культуры, который от страха перед реальностью, врожденного и культивируемого, реанимирует ранние постулаты мировых религий, чтобы, абсолютизируя их, строить новое царство Божье на земле. Из „Шинели” вышла горьковская Ниловна, которая призывала „топтать крепкими ногами” всех, кто не с народом, взявшимся строить в России это царство. Из „Шинели” вышли платоновские копатели котлована, закладывавшие фундамент этого царства. „Топтали”, „строили”, силой коллективного воображения наводили в зеркале изображение свечи, но не потому, что так диктовали наука и достоверность опыта, а из-за неодолимого ужаса перед реальностью — вышедшее из „Шинели” мистическое царство, простое, как правда, создавали всем обакакиевшимся миром”.

Валерий Дымшиц. Отклик на роман Михаила Левитина “Лжесвидетель”. — “Народ Книги в мире книг” (Еврейское книжное обозрение), 2007, № 67.

“Графоман — это не тот, кто пишет плохо, а тот, кто — хорошо, но при этом непонятно зачем, да еще так длинно. Фантастическая повесть известного театрального режиссера Михаила Левитина — образчик такой профессиональной графомании. Сюжет повести: евреи не погибли, Гитлер их всех переселил на Мадагаскар (действительно была такая идея), а потом они куда-то исчезли. Попытка заклясть прошлое, оставить в живых, сделав героями повести, многочисленную убитую нацистами родню — понятна. Но читать это и больно, и неловко”.

Алексей Иванов: 10 лет спустя. Беседовали Георгий Циплаков, Василий Чепелев. — “ZAART” — Журнал создателей и потребителей искусства, Екатеринбург, 2006, № 11 .

Говорит автор “Сердца Пармы”, “Золота бунта” и других известных романов:

“Откровенно говоря, пермская культурная политика очень напоминает экономическую политику нашего государства, которое сидит на трубе, точнее, на трех-четырех природных ресурсах, вывозит их за рубеж и на этом живет. Нефть, газ, лес, алюминий — все. Но это же не экономическая политика, а просто какие-то нефтедоллары! Вот так и у нас с культурой. Наша администрация сидит на трех-четырех культурных ресурсах, которые гонит на общероссийский рынок. Это Дягилев, Пастернак, оперный театр, драматический театр… И с этого, как ей кажется, она имеет приличные дивиденды. Но все-таки дивиденды, на мой взгляд, совсем небольшие, а главное, сомнительные. Две недели назад я ездил по пермскому краю с киногруппой, с представителями кинокомпании „Central Partnership”, которые, помимо прочего, сняли сериал „Доктор Живаго”. Арт-директор этой компании с изумлением узнал, что город Юрятин из „Доктора Живаго” и город Пермь — это одно и то же. Судите сами, насколько эффективна культурная политика пермской администрации, если даже такие неслучайные в отношении творчества Пастернака люди не знают столь элементарной вещи…”

Марина Красовицкая. Разговор с бегуном на соседней дорожке. Беседовала Марина Нефедова. — “Нескучный сад”, 2007, № 3 — 4 .

“Конечно, мы не застрахованы от срывов, которые, бывает, приносят вред ребенку. Но бывает, что неожиданно и пользу. Потому что дети очень ценят, когда родители искренни. Конечно, я завидую людям, которые могут всегда держать себя в руках. Но если ты возмущен, если тебе больно, если ты плачешь, это не обязательно скрывать от своих детей. Им очень важно увидеть, что ты настоящий, живой, что ты страдаешь.

Я думаю, что человек взрослый имеет право на какую-то амплитуду колебаний, у него иногда есть настроение очень сильно помолиться, а иногда он рухнет в постель и только скажет: „Господи, помилуй”. И дети имеют право это видеть. И это для них тоже определенный опыт жизни живого человека. Детей на самом деле не обманешь. Уж что ты есть, то есть. Изобразить из себя больше, чем ты есть, невозможно. Они тебя раскусят. Мы все время забываем, что дети не дураки. Часто, потому что у них чистая душа, они считывают такой слой, который ты, кажется, надежно прикрыл.