Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 12 2004)

Петр Зеленка. “Догма” — это большое мошенничество. Интервью ведет Игорь Потапов. — “Искусство кино”, 2004, № 6.

“Если в чешском кино вы увидите сцены насилия, оно сразу покажется фальшивым и даже забавным. <���…> Сделай кто-нибудь в Чехии фильм с сюжетом, как в „Бумере”, все решили бы, что это комедия. Просто потому, что в Чехии нет таких бандитов”, — говорит чешский кинорежиссер.

Сергей Земляной. Обуздание муз. — “Политический журнал”, 2004, № 31, 30 августа.

“Здесь речь пойдет не о литературно-культурном фоне I съезда СП и даже не о его значении для формирования Большого Стиля советской изящной словесности на основе канона соцреализма, а о переплетении и столкновении двух грандиозных интриг — интриги Иосифа Сталина и интриги Максима Горького, из коих последняя закончилась сокрушительным крахом”.

Cм. также: Сергей Земляной, “Провокатор как художник жизни. К 130-летию со дня рождения Сиднея Г. Рейли, прототипа Овода” — “НГ Ex libris”, 2004, № 35, 16 сентября .

Геннадий Зюганов. Еще раз о партийной литературе. — “Завтра”, 2004, № 37 .

“Не секрет, что в среде сегодняшней российской интеллигенции происходит острая идеологическая борьба. Еще недавно в литературе внешне господствовал так называемый постмодернизм, который был глух к политике, все превращал в игру и в фарс. <���…> Но сегодня постмодернизм как производная всего буржуазного уклада, ориентированного на развлечения и удовольствия, на утоление низменных потребностей человека, выдыхается и хиреет. На его место снова пришла борьба идеологий. И эта борьба обостряется. В литературе возрастают антибуржуазные тенденции. Самые лучшие, самые чуткие, талантливые и совестливые представители российской интеллигенции все более и более становятся на антибуржуазные позиции. Они видят зловещий оскал свирепого, антигуманного строя, который уничтожает, испепеляет не только промышленность, науку и государственные институты, но и культуру нашей страны. Сегодняшняя российская интеллигенция на глазах дрейфует влево. И это не случайно. Интерес к „левому”, красному, советскому наблюдается и в изобразительном искусстве, и в поэзии, и даже в массовой культуре. Почему это происходит? Потому ли, что наши писатели и художники вдоволь „наелись” рыночной экономикой и поняли катастрофичность для Родины капиталистического уклада? Да, но не только... Интерес к „левому” в среде российской интеллигенции — это часть общемировой тенденции. Популярный режиссер, человек с мировым именем Квентин Тарантино недавно приезжал в Москву. Я встречался с Квентином и понял, что он является откровенно „левым” по убеждениям человеком и художником. Или знаменитый Гройс, кумир европейских интеллектуалов, он называет себя „левым” философом, „левым” культурологом. Одно из самых модных у молодежи российских издательств, издательство „Ад Маргинем”, не скрывая демонстрирует свою „левизну”, интерес к „красному” и советскому. Несколько книг этого современного издательства посвящены Ленину, мировой революционной борьбе. И они, эти книги, вышли с грифом „КПРФ” на обложке. То, что таким образом произошла смычка между молодыми философами левого толка и нашей партией, — это замечательно! Но этого отнюдь недостаточно. Мы, коммунисты, слабо изучаем идущие в умах сдвиги. Не вмешиваемся в этот важный культурный процесс. Полагаем, что он является „бесплатным приложением” к нашей политической борьбе, чем-то побочным и далеко не главным. Однако думать так — значит совершать грубейшую ошибку. Коммунистическая партия всегда была очень внимательна к культуре. Использовала методы искусства в деле влияния на общественно-политические процессы в стране. Яркий пример: ленинская работа “Лев Толстой как зеркало русской революции”. <���…> До сих пор у многих вызывает изумление, а то и недоумение работа Сталина, связанная с вопросами языкознания. Казалось бы, зачем государственный лидер, под чьим руководством только что СССР выиграл самую страшную в истории Земли войну, зачем вождь, занятый восстановлением страны, озабоченный проблемами мирового коммунистического движения, уделил столько внимания такой, на первый взгляд, специфической проблеме, как проблема языкознания. Но провидческий гений Сталина подсказывал: язык является главным инструментом политики и социального строительства. <���…> Книгу Проханова [“Крейсерова соната”] враги, выражаясь словами Маяковского, берут, как бомбу, берут, как ежа, берут, как змею трехметроворостую… „Крейсерову сонату” патриоты России читают взахлеб, раскрывают как учебник борьбы, как кладезь протестной веры. На мой взгляд, это произведение — беспощадное исследование страшного строя, который утвердился в России. В этой книге высокохудожественным языком представлены процессы, происходящие в политике и культуре, в общественной психологии и церкви. В ней выведены современные типы, начиная от президента и мэра, кончая приходским священником и уличным бродягой. В „Крейсеровой сонате” показано, как одинокий, отдельно взятый человек действует в истории. О том, как соотносится индивидуальное и общественное, личное и государственное. Эта книга — и политический манифест, и моральная проповедь, и крик отчаяния, и призыв к беспощадному и бескомпромиссному сопротивлению. Книга написана художником, находящимся постоянно в левом спектре, в патриотическом движении. Она является важнейшей частью „левого марша” нашей политической философии. И было бы совершенно логично выделить эту книгу особо в текущий момент. Превратить ее в мощное идеологическое оружие, которым оснастить наших соратников и союзников... <���…> Сегодня культура либо буржуазна, связана с упрочением этого уродливого человеконенавистнического строя олигархов-миллиардеров и вороватого чиновничества, либо она антибуржуазна. Именно ее антибуржуазность соединяет в себе левых и правых, коммунистов и православных, модернистов и традиционалистов. Ибо сегодня граница между добром и злом совпадает с границей между буржуазным и контрбуржуазным искусством. Вторжение партии в литературу и искусство может вновь оживить пресловутый вопрос о свободе творчества. Хочу сразу подчеркнуть: речь не идет о партийной цензуре или о контроле, которому в прежние времена подвергались те или иные художники. Свобода творчества является свободой человеческого выбора. Художник, оставаясь творящим, мыслящим и действующим сознательно человеком, останавливает свой выбор на добре или зле. И совершенно не риторически звучит сегодня знакомый вопрос: с кем вы, мастера культуры?”