Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 8 2008)

Андрей Перла. “Привычка свыше нам дана”. — “Взгляд”, 2008, 6 мая .

“Признать, что „власть” на Россию не с неба свалилась и что быть причастным власти — не преступление, а естественное для интеллектуальной элиты дело, означает перестать быть интеллигентом. Потому как главное свойство интеллигента — это как раз отказ от ответственности за деятельность власти, отказ от всякой идентификации с властью. Потому что быть интеллигентом сегодня в России действительно означает быть предателем — в том смысле, в котором предает своих товарищей член артели, отлынивающий от общей работы, но не отказывающийся от своей доли в прибыли. Да еще и брезгливо замечающий, что руки у них к вечеру в грязи и костюмы кое-где порваны. Начни всерьез упрекать такого, а он тебе в ответ хорошо поставленным голосом: как ты смеешь! Я — носитель бессмертных ценностей, совесть нации…”

Евгения Пищикова. Мы проиграли, сестра! Советская сексуальная революция (с. с. р.) сорок лет спустя. — “Русская жизнь”, 2008, 22 мая.

Среди прочего: “<...> посмотреть „Войну миров” — красивый волнующий фильм, снятый Спилбергом для женщин. В этом фильме мужчина доказывает, что он имеет право совершить женский подвиг — спасти своих детей, а не Вселенную. Даже не спасти — унести, укрыть”.

Владислав Поляковский. Литературный отец? О Михаиле Айзенберге. — “ TextOnly ”, № 25 (2008, № 1) .

“Литературе, то есть на самом деле литературному пространству, совокупности людей и институций, представляющих литературу в движении, зачастую бывают необходимы те или иные фигуры, или, если говорить серьезно, архетипы своей внутренней, сугубо литературной иерархии. <...> С этой точки зрения бесконечные „рассерженные молодые люди” и столь же нечеткие, почти абстрактные „старые консерваторы” — суть элементы литературной иерархии, ее, литературы, внутреннего ландшафта. О неотменяемости одного из таких элементов — места „первого поэта” — первым, кажется, заговорил не так давно Алексей Цветков, небезосновательно отталкиваясь от паузы, возникшей со смертью Бродского. <...> „Первый поэт” — это автор, центральный для сразу нескольких литературных поколений; тот, в чьем творчестве сходятся линии наибольшего количества его предшественников, за счет чего он равно важен и для всех своих коллег по цеху, а потому может служить своеобразной точкой отсчета, обосновывающей объективность оценки того или иного явления”.

Почему люди говорят ей то, чего не рассказывают другим. Беседу вела Ядвига Юферова. — “Российская газета”, 2008, 30 мая.

Говорит Светлана Алексиевич: “Старость — это вообще очень интересно. Меня еще с моего послевоенного детства очень интересует смерть. Думая о смерти, иначе живешь”.

Прозрения и корчи. Высказывания и афоризмы Карла Маркса. — “НГ Ex libris”, 2008, № 16, 15 мая.

“Дарвин обнаружил у животных и растений особенности английского общества с его разделением труда, конкуренцией, открытостью рынков, инновацией и борьбой за жизнь”.

Пушкиниана 2007 года. Подготовил Олег Трунов. — “Книжное обозрение”, 2008, № 21 .

167 позиций.

Михаил Ремизов. Монархия — национальная или феодальная? Монархический проект может стать инструментом раскола общества. — “АПН”, 2008, 12 мая .

“<���…> я бы поостерегся рассматривать Россию как многонациональное и многокультурное государство. Второй вопрос, который у меня возник в связи с идеей Белого царя, — а нет ли еще и обратной закономерности, а именно той, согласно которой традиционная монархия , т. е. власть императора, приподнятого над обществом и не опирающегося своей легитимностью на волю народа, нарочито создает многокультурность в элите и обществе ? Я бы над этим серьезно задумался: мне кажется, что такая угроза существует” .

“Хочу подчеркнуть: я не обсуждаю здесь реалистичность подобных вариантов, я лишь говорю о возможности разыгрывания монархической карты в антинациональной игре”.

Выступление на конференции “Монархия в современной России: Возможность? Необходимость? Неизбежность?”, 10 апреля 2008 года.

Сергей Роганов. Постиндустриальное бессмертие человека. — “Русский Журнал”, 2008, 4 мая .

“Актуальное бессмертие — устойчивая тенденция и стратегия развития „стареющих” обществ Европы, Америки, Азии”.

Россия 2000 — 2007: предварительные итоги. Круглый стол журнала “Москва”.-— “Москва”, 2008, № 1.

Говорит Валерий Соловей: “Получилось буквально по Ницше: то, что не убило нас, сделало нас сильнее. В волевом отношении русское общество, вероятно, первенствует в Европе. У нас такая тяга к жизни и такой экзистенциальный оптимизм, который в Европе, в общем, выводится. В целом русские оптимистичнее смотрят в будущее, чем современные европейские народы. (Об американцах не говорю, это особая статья.) Наше преимущество в отношении Запада состоит также в культурной и интеллектуальной свободе. Россия свободна от многочисленных табу и ограничений, которые там имеются. Согласно сравнительным социологическим исследованиям, русское общество вовсе не традиционное и консервативное, а ровно наоборот — одно из самых модернистских обществ современного мира. Это может нравиться или не нравиться, но это фундаментальный факт. Проблема в том, что свобода, понятая как возможность создания нового, в России сочетается с актуальной социальной, культурной и даже антропологической деградацией. Получается, возможность есть, а воспользоваться ею вроде как и некому”.

“<���…> около 4/5 населения страны считает наш общественный строй несправедливым и бесперспективным, а не меньше трети считает революцию допустимым методом переустройства страны”.

Александр Рудаков. Религиозный опыт Победы. — “Новые хроники”, 2008,

9 мая .

“<���…> даже обладая прекрасно обученными боевыми частями и лучшим в мире оружием, нельзя одолеть врага, не ведая, как обратиться к Богу, и не имея надежды быть услышанными”.

Лариса Рудова. Остер: от вредных советов до президентского сайта. — “Неприкосновенный запас”, 2008, № 2 (58).

“В конце 1990-х Михаил Эпштейн и Александ Генис включили Григория Остера в список „Кто есть кто в русском постмодернизме”. Интересно, что в этом списке, состоящем из 170 имен, Остер — единственный детский писатель, который „сделал вклад в развитие посттоталитарной русской литературы”. При этом писатель никогда не принадлежал ни к соцреалистическому, ни к диссидентскому, ни к авангардному литературному лагерю”.