Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 7 2009)

“„Идейно-нравственные искания” героев Тургенева и Толстого, Достоевского и Чехова были бы решительно чужды 90 % населению страны — крестьянам. Именно „были бы”, потому что они об этих самых исканиях ровным счетом ничего не ведали, пребывая за железным занавесом неграмотности. С другой же стороны, найдем ли мы в главных произведениях вышеперечисленных авторов хоть строчку о центральном вопросе, занимавшем умы помянутых выше 90 %, — вопросе о крестьянском малоземелье , который стал одной из главных причин русских революций начала прошлого столетия? Для ознакомления с ним нужно обращаться к „второстепенному” Глебу Успенскому”.

“Но никак нельзя извинить критиков, философов, публицистов, которые описывали русскую жизнь не на основе „данных статистики”, а вдохновляясь чтением шедевров „изящной словесности””.

“Высокое искусство — вещь чрезвычайно серьезная в своем роде , оно помогает нам примиряться с жизнью и смертью, подчеркивая (или выдумывая) их красоту и величие. Но оно не расскажет, как устроено общество, как нам в нем себя вести, что нужно делать для того, чтобы ему оставаться (или снова стать) здоровым. Нет таких рецептов и у „великих писателей земли русской””.

“Ну а если кому-то комфортнее ощущать своим истинным Отечеством виртуальное пространство классического текста русской литературы, то, что ж, „каждому свое”: „Нет, не думайте, я понимаю: / Можно жить и в придуманном мире”. Рекомендую только отдавать себе отчет в иллюзорности этого „мира” и не преподносить его как единственно подлинную реальность тем, для кого жить и читать — не одно и то же”.

Полный текст статьи — в журнале “Москва”.

Александр Сосланд. “Душевное здоровье — это утопия”. Беседовала Ольга Балла. — “Частный корреспондент”, 2009, 6 апреля < http://www.chaskor.ru >.

“— Ваш коллега Вадим Руднев говорил, что, по существу, никакого безумия нет — есть разные миры и в этом смысле „норма” — лишь одна из разновидностей мира, и, может быть, не совсем та, на которую надо ориентироваться. Что бы вы на это сказали?

— Рудневу легко, он не работает с живыми людьми. Я думаю, норма формируется в первую очередь самим пациентом. „Ненормальность” — это неспособность переносить свои душевные страдания. Пока он с ними справляется — вне зависимости от того, как он адаптирован, — с ним все в порядке. Как только он с ними справляться сам уже не в силах — он идет к нам. А разные миры — да, так тоже можно говорить, но для практики работы с людьми такой взгляд не имеет смысла. <...>

— А что такое — душевное здоровье?

— Это очень сложный феномен, здесь несколько аспектов. Психическое здоровье — это отсутствие известных симптомов: мы не слышим голоса, не моем по пять часов руки под краном и т. д. <...> Душевное здоровье — в смысле полного, идеального отсутствия симптомов, переживаний, преходящих эмоциональных расстройств — это полная утопия. Сделать человека абсолютно душевно беспроблемным и невозможно, и бессмысленно, и, в конце концов, дурно для него самого. Демонов не изгнать. С ними надо подружиться, вступить в диалог и попытаться немного их приручить. Хотя они все равно будут иногда бунтовать — это неизбежно”.

Спрос на писателя не исчез. Беседовал Камиль Тангалычев. — “Литературная Россия”, 2009, № 15, 17 апреля.

Говорит ректор Литературного института Борис Тарасов: “Во-первых, мы собираемся реставрировать наше здание. Оно существует вот уже 200 с лишним лет без капитального ремонта, к тому же является памятником архитектуры. Кроме того, мы собираемся строить небольшой учебный корпус во дворе института, для того чтобы расширить нашу учебную и культурную деятельность. Сейчас институт существует в стесненных условиях. Во-вторых, место, где мы располагаемся в Москве (Тверской бульвар, 25), нас ко многому обязывает. Это, если можно так выразиться, налитературенное место. Здесь протекала история русской духовной культуры XIX века. В этом здании встречались и славянофилы, и западники: Чаадаев, Хомяков, Гоголь, Щепкин, Аксаковы. А в XX веке с этим местом связана жизнь Платонова, Мандельштама, Даниила Андреева. Здесь не раз выступали Есенин, Блок, много других писателей. Роман Булгакова „Мастер и Маргарита” тоже связан с нашим местом. <...> В наших планах создание культурно-просветительского центра для творческой молодежи”.

“Если государственная политика будет рассматривать русскую литературу как важную часть державного устроения, тогда сознание людей будет меняться не в низшую, а в высшую сторону”.

“Конечно, ничего в уникальной сущности России не пропало, просто искусственно отодвинуто в тень. И также может быть выдвинуто при определенной политической воле”.

Мария Степанова. Небо Гоголя. — “Книжный квартал”. Ежеквартальное приложение к журналу “Коммерсантъ/ Weekend ”. Выпуск пятый, 2009. (“ Weekend ”, 2009, № 13, 10 апреля) < http://www.kommersant.ru/weekend.aspx >.

“<...> если отделять поэзию от прозы не по набору формальных критериев, но по роду задач, получится, что и гоголевская проза — проза только по имени. Функция у нее сходная с поэтической: это работа поводыря, проводника, помощника в походе по чужим и небезопасным краям. Ее дело — обживание, упорядочение, а иногда и переустройство чужого коллективного опыта. Она отпугивает призраков или хотя бы помогает нам признать в них старых знакомых. Она стоит у колыбели с огнем — и место действия становится видимо далеко во все концы света . Но что это за место, жители которого нуждаются в проводнике до такой степени, что им надо разъяснять простейшие обстоятельства топографии? Русский золотой век возник как бы сам собой, без разбега, без родной архаики, без семейных архетипов и символов. У цивилизации Запада есть общая детская, закрытое внутреннее пространство, куда не заглядывает новая история. Это — семейный альбом, родная античность, которая до сих пор верой и правдой служит людям в качестве универсального языка. Для России такой античностью стал Гоголь; другой у нас, кажется, и не было”.

Борис Стругацкий. “Слишком мало простого понятного чуда”. Беседу вел Василий Владимирский. — “Русский Newsweek ”, 2009, № 16, 13 — 19 апреля < http://www.runewsweek.ru >.

“Я и раньше с большим скепсисом относился к предикторским способностям и возможностям фантастики, и теперь мнения своего не переменил”.