Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 7 2009)

“Тема „Чаадаев и безумие” заключает в себе по меньшей мере три проблемы: во-первых, имеются ли реальные основания усомниться в психическом здоровье мыслителя; во-вторых, можно ли расценивать его поведение как воплощение компенсаторного жизненного сценария, как игру в безумца; и, наконец, следует ли подозревать власть и общество в приклеивании к Чаадаеву, без всякого повода с его стороны, заведомо ложного ярлыка”.

“Очевидно, что, изображая себя больным и обиженным, Чаадаев ставил себя в центр общественного внимания и заботы. Это стремление привлекать внимание любыми средствами, вплоть до суицидных настроений, может быть связано как с психическими, так и с психологическими проблемами человека, с его персональным жизненным сценарием”.

“Перед нами — не только реальное душевное нездоровье, но и отчасти игра в него, то, что лежит на грани безумия, игрового и реального. <...> Чаадаев — фигура действительно трагическая, но в ином смысле, чем это преподносил „либерально-демократический” — от Герцена с Плехановым до советской историографии — миф”.

Сергей Черняховский. Имитационные “революции” и Постмодерн. Да здравствует Тяньаньмэнь! — “АПН”, 2009, 14 апреля < http://www.apn.ru >.

“<...> все бархатно-цветные спектакли, с одной стороны, претендовали именно на то, что представляют большинство граждан, ничем не подтверждая этой претензии, а с другой — апеллировали на первый взгляд именно к демократическим ценностям — в том смысле, что не предполагали за властью права и возможности на насильственное подавление своего выступления. То есть они волю большинства по факту узурпировали — выдавая себя за представителей последнего, то есть сами обращались к авторитаризму, но за властью права на использование методов авторитаризма, то есть метода прямого подавления своего выступления — не признавали”.

“Власть должна четко понимать, что ее неправедность — раньше или позже с высокой степенью вероятности приведет к использованию по отношению к ней оружия граждан. Но и восставшие должны знать, что безнаказанности не будет. И что, выступив против власти — они рискуют жизнью. И когда они готовы на этот риск — готовы действительно идти под пули и огнеметы — тогда они народ и граждане. А когда они беснуются на площади, уверенные в том, что опасности практически нет — тогда они толпа цветных дикарей. И так к ним и нужно относиться. Нужен прецедент. Не где-

нибудь — в центре Европы. Чтобы в будущем каждый, кто решит повеселиться на местном Майдане, помнил не о тех случаях, когда все сходило безнаказанно с рук. А о тех, когда вышедшие на площадь — там большей частью и оставались”.

Михаил Ямпольский. “Кино всегда больше, чем просто кино…” Беседу вел Ян Левченко. — “ OpenSpace ”, 2009, 6 апреля < http://www.openspace.ru >.

“В „Письме о гуманизме” Хайдеггер писал, что понятия человека не существует. По ходу истории представление о человеке постоянно меняется. Отсутствие определенности и определяет человека. <...> Антропология для меня — это не столько наука о человеке, сколько свидетельство этого поиска, осуществляемого тем самым ничто, которое упрямо хочет себя определить и зафиксировать. [Кира] Муратова как раз дает человеку возможность проявить себя в самых неожиданных качествах. Она не делает вид, будто понимает человека, она заставляет его исследовать себя”.

“Центральной фигурой был Рафаэль, который понял, что его визионерская способность коммерчески более успешна, нежели умение что-то создавать в качестве мастера. С Рафаэлем работал график Раймонди, который начал подписывать гравюры так: „Рафаэль придумал, Раймонди сделал”. Стоимость гравюры определялась тем, что ее придумал Рафаэль. Постепенно он окончательно превратился в визионера, „Сикстинская мадонна” — одно из его видений. Когда-то стоимость произведения искусства учитывала стоимость материала, который был необходим для его создания. Например, самой дорогой краской была лазурь, и в зависимости от ее использования цена картины существенно варьировалась. Позднее стало оцениваться мастерство художника, факт участия его руки. После Рафаэля все большее значение приобретает замысел. Современные художники задумывают, а потом какие-то мастера сколачивают для них инсталляции, которые остается только подписать. <...> Мне кажется, сама идея массовой рыночной продукции напрямую восходит к Рафаэлю. Он был великим менеджером, развившим стратегию своего учителя Перуджино, на которого тоже работали мастерские в нескольких городах. Кстати, Раймонди делал гравюры по „подлинникам”, которых никогда не существовало. Специально, чтобы искусствоведам скучно не было…”

Составитель Андрей Василевский

“Илья”, “Литература”, “История”, “Народ Книги в мире книг”, “Нескучный сад”, “Новая Польша”, “Новый журнал”, “Посев”. “Раритет”, “Родина”, “Русская жизнь”, “Русский репортер”, “Союз писателей”, “Фома”

Ольга Андреева. 7 вопросов Михаилу Громову, лауреату премии имени Абеля. — “Русский репортер”, 2009, № 12 (091) .

Более четверти века математик Громов работает в Институте высших научных исследований во Франции. Премия Абеля — некий аналог “нобелевки”, в том числе и “по деньгам”.

“ — Какое применение могут иметь ваши работы?

— Неправильный вопрос. Апостериори, то есть неочевидно, интеллектуальная деятельность может что-нибудь дать, но априори нет. Конечно, нужно решать практические задачи, но если вы заняты только этим — вы не ученый. Наука решает задачи, не имеющие конкретной цели. Иначе мы не слезли бы с деревьев. История показывает, что все наше будущее определяется опытом такого как будто бы ни с чем не связанного духовного движения.

— Верите ли вы в Бога? Насколько наука нуждается в концепции высшей организующей сущности?

— Нет, не верю. В мою картину мира это не вписывается”.

Дмитрий Быков. Страшная месть. Русскому Одиссею некуда возвращаться. — “Русская жизнь”, 2009, № 6 (45) .

“<���…> Россия — это жизнь в самом чистом, не преображенном цивилизацией виде. И торжествует здесь не тот, кто хорош, а тот, кто угадывает тайный ход вещей и совпадает с ним.

Где тут было выжить Гоголю, европейцу, несмотря на все старательное декларирование собственной народности и простоватости? Простоватость эту он, кстати, сильно преувеличивал: происхождение его было знатное, воспитание книжное, корни его романтизма — немецкие. Он искренне верил, что с Чичиковым тут может что-нибудь случиться. А случиться не может ничего, кроме поломки брички, которая доедет куда угодно, пока она подвязана веревочкой, но немедленно развалится при попытке поменять ось.