Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 7 2010)

В первом советском переиздании Полного собрания сочинений и писем писателя в 1948 — 1952 годах от них осталось лишь первых полтора предложения. Такого Чехову не могло присниться в самом фантастическом сне. Позднее, в 1963 г. в 12-томном издании сочинений и писем А. П. Чехова, предпринятом “Художественной литературой”, вся фраза была восстановлена. Надо полагать, последнему способствовала наступившая в СССР “оттепель”.

Трехсуточное пребывание в колонии c 26 по 29 октября (7 — 10 ноября по новому стилю), плавание по суровым дальневосточным морям, общение с командой и пассажирами, дружба с судовым доктором А. В. Щербаком, заход в Сингапур (который Чехов “плохо помнил”, потому что при объезде ему “почему-то было грустно” и он “чуть не плакал”), похороны в морской пучине покойников — все это откладывалось в памяти путешественника.

Интересно, что Чехов, хорошо изучивший погодную карту региона по статье У. Шпиндлера “Пути тайфунов в Китайском и Японском морях” (список литературы, № 49), сумел даже предвидеть тайфун (в письме Леонтьеву-Щеглову от 16 марта 1890 года), который в действительности обрушился на пароход в Южно-Китайском море после выхода из Гонконга. Как известно, с ним связана любопытнейшая подробность, сообщенная много позднее в воспоминаниях брата Михаила Павловича. Согласно им, когда незагруженный пароход бросало как щепку, то “к брату Антону подошел командир „Петербурга” капитан Гутан и посоветовал ему все время держать в кармане наготове револьвер, чтобы успеть покончить с собой, когда пароход пойдет ко дну”.

На самом деле это был скорее “морской розыгрыш”, “прикол” капитана-одессита (хотя и уроженца Эстляндии), прознавшего про чеховский “Smith & Wesson”. Со страниц не опубликованных пока воспоминаний Сергея Гутана, младшего сына Рудольфа Егоровича, с которыми автору этих строк совсем недавно посчастливилось познакомиться, встает образ опытного капитана, хорошего семьянина и добрейшего человека, не лишенного чувства юмора. К тому же спокойные, деловые записи судового журнала тех дней свидетельствуют, что шторм не превышал 5 — 6 баллов (“сильное волнение” и “очень сильное волнение”) по 9-балльной шкале. На пароходе шли рутинные работы: в эти дни “признанные судовым врачом больными 5 быков были выброшены за борт и помещение их на верхней палубе дезинфицированы”, “клали и обтягивали найтовы на катер и шлюпки”, ежедневно “скачивали палубу”, “чистили медь” и так далее. Конечно, для новичка 6-балльный разгул стихии мог показаться предельным. Но, кстати, как признавался сам Чехов, “морской болезни я не подвержен и во время сильной качки ел с таким же аппетитом, как и в штиль”.

Кульминацией 52-дневного морского путешествия вокруг Азии стал заход на Цейлон с утра 10 до вечера 12 ноября (22 — 24 по новому стилю). “Какие бабочки, букашки, какие мушки, таракашки!” — почти по-крыловски восклицал Чехов в нескольких письмах. А в “кратчайшем отчете” Суворину написал : “Затем следует Цейлон — место, где был рай. Здесь в раю я сделал больше 100 верст по железной дороге и по самое горло насытился пальмовыми лесами и бронзовыми женщинами. Когда у меня будут дети, то я не без гордости скажу им: „Сукины дети, я на своем веку имел сношение с черноглазой индусской… и где же? в кокосовом лесу, в лунную ночь!””

Конечно же, последняя фраза была опущена во всех советских переизданиях собрания сочинений и писем А. П. Чехова. Она еще больше, чем впечатления о Гонконге, “диссонировала” с аскетичным образом классика (представителя “критического реализма” — по определению самого А. М. Горького). Однако умеющей читать публике эта сакраментальная фраза была давно известна. Эпизод с “индусской” не выбросила даже Мария Павловна, главный цензор самого первого сборника писем писателя 1912 — 1916 годов. По-своему блюдя нравственный облик великого брата, она по согласованию с родственниками (братом Иваном и его женой) опустила многие фрагменты или даже целиком письма, содержавшие признания “интимно мужского характера”.

Из чеховской переписки следует, что писатель относил Цейлон к Индии, а его население к “индусам” (а не сингалам), поскольку в те времена остров воспринимался как часть колониальной “британской Индии”, хотя формально был отдельной колонией с 1802 года. Кроме того, Цейлон из-за яркости впечатлений оказался как бы центром вояжа вокруг Азии (в то время как стоянка в Гонконге, например, была дольше, чем в Коломбо), а родственники впоследствии относили некоторые из общих материалов поездки (сувениры, фото) как привезенные “из поездки на Цейлон” или “в Индию”.

Остановившись в одной из гостиниц Коломбо (в какой именно, документально не установлено до сих пор), Чехов осмотрел город и тогда же впервые увидел отважную битву проворных мангустов со змеями у уличных торговцев.

“В Индии (т. е. на Цейлоне. — Д. К. ) я видел диких слонов и очковых змей, видел знаменитых индусов-фокусников, которые делают буквально чудеса”, — рассказывал путешественник в письме к своему дяде М. Е. Чехову 13 марта 1891 года.

Посетил он и ближний пригород, о чем свидетельствуют привезенные фотографии. На одной из них видна железная дорога, подходящая вплотную к океанскому побережью, поросшему пальмами. Такое место и по сей день единственное близ Коломбо — в получасе езды на юг. Как и сегодня, здесь находились уютные бухточки без сильных течений, с белопесочными пляжами и буйной тропической растительностью, куда приезжали иностранцы и местная знать. Здесь же “в лунную ночь” состоялось, по-видимому, и знаменитое рандеву с “черноглазой индусской”.

На другой день Чехов отправился по железной дороге в глубь острова, в Канди, последнюю (до падения в 1815 году) столицу ланкийских королей,

в 120 километрах от Коломбо. Ее главной достопримечательностью является храм Шри Далада Малигава, где хранится священная реликвия — зуб Будды, выхваченный, по преданиям, из золы погребального костра. Надо полагать, что Чехов со спутниками осмотрели знаменитый в буддийском мире храм. Но каких-то прямых воспоминаний об этом нет, поскольку экскурсанты были в рядовые дни, когда хранилище и алтарь закрыты. А грандиозные празднества с шествием слонов, выносом драгоценных реликвий и демонстрацией их публике (“Эсала Перахера” — буквально: шествие месяца эсала ) проводятся только раз в году и приходятся на август (иногда июль).

В самом центре Канди находится живописное озеро, на берегах которого храм и расположен. Здесь же в пределах прямой видимости от храма уже более 120 лет стоит гостиница “Queen’s Hotel”, в которой останавливался Антон Павлович. Это подтверждают недавно найденные в архивах писателя два счета отеля за 23 — 24 ноября (11 — 12 по старому стилю), выписанные на имя Чехова.