Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 7 2011)

Говорит Михаил Золотоносов: “Скажем, с тем же Булгаковым, которым я довольно долго занимался. Ему приписали знание всей мировой культуры, включая альбигойцев. А он читал дешевые масскультовские романы и Брокгауза и Ефрона. Основной источник его сведений — это Брокгауз и Ефрон. Понятно, что это энциклопедия, поэтому у него и то, и другое, и пятое, и двадцатое. <...> Потому что есть такие комментарии к Мандельштаму, естественно, к „Стихам о неизвестном солдате” и прочему, которые можно принять за достоверные, только если посчитать, что Мандельштам читал эти статьи о себе. Потому что то, что ему инкриминируют знание вообще всего, это какое-то безумие”.

Иван Вырыпаев. Я заставляю вас поверить в то, чего нет. Драматург и кинорежиссер — о способах разговора, силе чувства, уловках творцов. — “Новая газета”, 2011, № 38, 11 апреля .

“Гришковец действует по системе Станиславского, только партнером у него не стоящий на сцене человек, а зритель, сидящий в зале. Он вышел со сверхзадачей — „Я хочу изменить зал, я хочу, чтобы с ними что-то произошло”, — и он это делает!”

“Почему новая драма не может совершить прорыв? Потому, что, сбросив школу, Фоменко, Каму Гинкаса, пошла вперед, не взяв с собой профессионального оснащения и к тому же еще не заметив смену восприятия. Прежде чем идеи прозвучат, они должны попасть в сердце человека, а для этого нужно заговорить с ним на одном языке. Я был на концерте группы U2. Американский парень со сцены говорит о социальной справедливости, да о чем угодно, он говорит о том, о чем хочет говорить „Театр.doc”, — и девяносто тысяч человек воспринимают это с открытым сердцем, рыдая. Девяносто тысяч, а не триста человек! Почему? Потому, что U2 — это новая драма, Боно — это театр. Какая разница, что он не говорит текст. Конечно, мы можем сказать, музыка всегда точнее попадает в нас, но, может быть, нам стоит придумать такую новую драму, которая попадает в нас”.

Анатолий Гаврилов. Играем Гоголя. Пьеса в одном действии. — “Вестник Европы”, 2011, № 30 .

“Действующие лица:

Гоголь. Лет сорок пять. В плаще и в шляпе.

Чичиков. Лет тридцать пять. Одет „солидно”, с портфелем.

Хлестаков. Молодой франт.

Поприщин. Лет сорок. Одет бедно, нелепо”.

Александр Генис, Борис Парамонов. Разговор о поэзии в эпоху Опры. — “SvobodaNews.ru”, 2011, 25 апреля .

Говорит Борис Парамонов: “Поэзия несовместима не только с рекламой модной одежды, но со всем содержанием нынешней жизни, со всей ее структурой и фактурой. Это не значит, что в современной жизни нет своей красоты. Да вот эти самые предметы одежды могут быть красивыми, а соответствующие фотографии уж точно. Ничего более тонкого и эстетически впечатляющего я в Америке не видел. В этой области работают подлинные художники. Вот и ход к разгадке: современная культура в целом не словесна, а визуальна, недаром главным искусством нашей эпохи стало кино. Правда, и в кино теперь по-другому, чем, скажем, в тридцатые годы, когда на экране блистали Гарри Купер и Кэри Грант, а сейчас в ходу такие парубки, как Брэд Питт”.

Марина Давыдова. Новый русский гунн. — “ OpenSpace ”, 2011, 15 апреля .

“Так вот, герои новой драмы — это очень разные люди, но у них есть одна общая черта: их трудно представить себе в качестве театральных зрителей . А театральным зрителям, соответственно, сложно себя с ними отождествить. <...> И напротив, едва ли не всех героев Розова, Арбузова, Вампилова, Володина (а также Славкина, Арро или Гельмана) представить себе в зрительном зале легко и просто. Более того, они и подобные им, собственно, и составляли основу театральной аудитории”.

“Как бы мы ни искали, мы не найдем в новой драме нового Зилова, нового Бусыгина или нового Сарафанова. А между тем все эти герои наследуют классическим типам русской драматургии и литературы, они просто помещены в новые предлагаемые обстоятельства. Чеховский Иванов обитает в усадьбе конца XIX века, вампиловский Зилов живет в типовой советской квартире. Но генеалогическая связь тут прослеживается легко. Зилов — очевидный наследник всей галереи „лишних людей” русской литературы, так же как „три девушки в голубом” Петрушевской, конечно же, наследницы чеховских „трех сестер”. В новой драме предложен абсолютно новый тип героя, который характерен для русской жизни, но никоим образом не укоренен в русской драматургии ”.

Полностью статья Марины Давыдовой напечатана в третьем номере журнала “Театр” за этот год.

Екатерина Дёготь. Почему я голосовала за Войну. — “ OpenSpace ”, 2011, 13 апреля .

“Вообще заниматься современным искусством могут и должны только те люди, которые в принципе способны перенести эту, конечно, невыносимую и мучительную ситуацию отсутствия четкого критерия, одного победителя, жесткой иерархии и абсолютных рамок”.

“После начала ХХ века искусство — это самотрансгрессивная область, которая существует только за счет постоянного нарушения своих границ. Этот механизм — единственное, что является в искусстве абсолютным. Появление такого нового, про которое другие профессионалы, даже искушенные, начинают говорить „это не искусство” (сейчас так говорят про документальное видео, например), немедленно маркирует новых консерваторов и новый авангард — на какое-то время. Обязанность современного искусства — все время ставить статус своей деятельности под вопрос. Хардкорные авангардисты знают, что они никогда и ни при каких обстоятельствах не должны произнести фразу „это не искусство”: противника можно уничтожить и другими способами”.

Денис Драгунский. Литературные мечтания — 2. Цифровая революция сопоставима с переходом от устной литературы к письменной. — “Частный корреспондент”, 2011, 21 апреля .

“Первое — разрушается Большой Канон, отражением и вместе с тем порождающей моделью которого была личная библиотека. На книжную полку мы ставим самое главное, важное, нужное, лучшее. Из Сети мы загружаем то, что нам хочется сию минуту. Второе — уменьшилась ценность эрудиции, начетничества, знаточества. Любую горделивую цитату можно тут же прогуглить, определить автора и заодно посмотреть, насколько она точна”.

“<...> надо полагать, что текст довольно скоро утратит свою неприкосновенность — не только внешнюю (кто хочет, тот и публикует), но и внутреннюю (кто какие хочет кусочки, такие и заимствует). Кстати, поисковая машина сможет распознать любые заимствования. Выдать об этом отчет. И уж конечно, составить баланс платежей. То есть ты, дядя-автор, перекатывай. Хочешь — у классиков, хочешь — у современников. Но машина и читателю расскажет, откуда что взялось, и начислит тебе ровно столько, сколько ты сам заработал. Хотя свободным цитированием дело, конечно же, не ограничится. Цифровая революция позволит не только заимствовать, но и переделывать тексты”.