Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 8 2006)

Однако если сравнивать его с тем почти забытым ныне сектантством начала ушедшего века, то нынешнее видится в массе своей инерционным и неколебимо маргинальным, как посредственный, но честный провинциальный музей.

“…И раньше всего мы заметим, что эта секта была не одна. Их было две: московская и петербургская”, — писал в 1913 году в статье “Русские футуристы” Корней Чуковский. И уже через год, продолжая тему, неожиданно итожил: “Секты хулиганством не создашь, вообще ничего не создашь хулиганством. А если бы и одно хулиганство <...> откуда же его внезапный союз с русской литературой и живописью, с русской передовой молодежью, с русской, наконец, интеллигенцией? Сказав: безумие, бред, — вы еще ничего не сказали, ибо что ни век, то и бред, и в любом общественном безумии есть своя огромная доля ума. <���…> Почему не раньше, не третьего дня, а как раз в эпоху революций и войн какая-то нечеловеческая сила заставила даровитых и бездарных художников, выразителей наших же душ, нашего же мироощущения, завопить сплошной „рррокалион”, сплошное „зю цю э спрум”, возлюбить уродство, какофонию, какие-то шиши и пощечины, какие-то ослиные хвосты, сочинить стихи из одних запятых, а картины из одних только кубиков?”4

Интересно, что тот футуризм, растворившись во всех жанрах и видах искусства, прочно закрепился лишь в живописи, скульптуре, архитектуре и музыке; мутируя, он стал неотъемлемой частью современного соц-арта, поп- и прочей культуры. Например, искусство дизайна, по-моему, насквозь футуристично (и быть иным, наверное, не может).

Но к нынешней футурпоэзии, что бы она о себе ни заявляла и какие бы журналы ни выпускала, применить определение из вышеприведенной цитаты: “огромная доля ума” — не удастся. Сегодняшние “будетляне” давно — вещь в себе. Так есть, и так будет, даже если наиболее последовательные и одаренные из них начнут получать крупноденежные премии, упоминаться в школьных учебниках и выступать на телевидении. Их номер, увы, навечно — второй. Но и в их среде есть благородные продолжатели, с одной стороны, и виртуозные спекулянты — с другой. Отличить одних от других иногда бывает не просто. Форма смешивает карты…

Переходя к представлению наших сегодняшних компакт-дисков, еще раз напомню, что в годы советской власти вообразить себе выход пластинки с названием “Футуристы” было невозможно: формализм! Посему и состав подобного CD может быть лишь пестрым и обрывочным: об адекватном самому явлению “концептуальном” единстве говорить, увы, не придется. Это — комбинация типа “с бору по сосенке”. Правда, “сосенки” в основе своей живые, не какой-нибудь там пластмассовый эрзац.

Футуристы и о футуристах. Уникальные фонограммы авторского чтения поэтов-футуристов из российских архивов. Памяти Льва Шилова. Методическое пособие для работы в филиалах ГЛМ.

© Государственный Литературный музей.

Общее время 63.25. Звукорежиссер С. Филиппов. Составитель Л. Шилов. Тираж 20 экз.

…Как странно мне было видеть на этом компакте фамилии составителя и звукорежиссера, обведенные черной рамкой! Я купил этот, мягко говоря, малотиражный диск на декабрьском вечере 2004 года, посвященном им обоим. Поминальный вечер, помню, проходил в рамках научно-практической конференции по аудиокультуре, аудиоархивистике и новым технологиям “Эхолот”.

Шилов успел выпустить идентичную аудиокассету-альманах к семидесятилетию Государственного Литературного музея (“лекционное пособие для работы в филиалах”), но диск (“методическое пособие…”) уже выпускали те, кто принял на себя продолжение его работы в Отделе звукозаписи ГЛМ. Это — специалист по истории авангарда, писатель Александр Бабулевич с коллегами.

Пластинка изящно оформлена большой фотографией: Маяковский в своей знаменитой полосатой кофте бросил руки на плечи “олорнеченному” Давиду Бурлюку и Бенедикту Лившицу (с трубочкой в зубах); над ними — старший из Бурлюков, Владимир; а слева, закинув ногу на ручку кресла и подняв глаза горбе, — расхристанный Алексей Крученых. Точное и поэтичное сопроводительное слово к альманаху написал (на вкладыше к диску) Президент Международной Академии Зауми поэт Сергей Бюрюков.

Аннотационный подзаголовок CD-альманаха, в принципе, соответствует содержанию: “уникальные фонограммы авторского чтения поэтов-футуристов из российских архивов”. Из девяти участников пластинки по крайней мере трое были когда-то футуристами (Маяковский, Каменский и Бурлюк), но остался таковым до конца, напомню, лишь Алексей Крученых. У него и больше всего аудиотреков — аж целых шесть. Премьера!

…Неповторимый певучий голос восьмидесятилетнего Корнея Чуковского открывает композицию фрагментом из хорошо известного мемуара о Маяковском. Звукозапись, как всегда, преподносит забавные сюрпризы, точнее, помогает их обнаружить. Чуковский не любил никаких импровизаций перед микрофоном и всегда читал свой текст, держа в руке книгу или рукопись. Слушая чтение, я следил за текстом, глядя в сборник Чуковского “Современники”. За исключением некоторых шероховатостей, повествование шло слово в слово. Так было, пока К. Ч. не дошел до описания их знакомства в Литературно-художественном кружке (Маяковский играл там на бильярде). Рассказывая о том, как поэт не захотел выслушать восторженные читательские впечатления от молодого, но влиятельного критика, восьмидесятилетний Чуковский перешел к знаменитой выигрышно-смешной кульминации, воспроизводя по памяти прямую речь своего визави:

“— Я занят… извините… меня ждут... А если вам хочется похвалить эту книгу, подите, пожалуйста, в тот угол… к тому крайнему столику… видите, там сидит старичок… в белом галстуке… подите и скажите ему все…

Это было сказано учтиво, но твердо.

— При чем же здесь какой-то старичок?

— Я ухаживаю за его дочерью. Она уже знает, что я великий поэт… А папаша сомневается. Вот и скажите ему.

Я хотел было обидеться, но засмеялся и пошел к старичку”.

Коротко напомню, что в тот вечер Чуковский с Маяковским вполне подружились, мемуарные источники впоследствии сообщили, что “старичком” был знаменитый архитектор Федор Шехтель, с дочкой которого, Верой, Маяковский тогда крутил роман.

Эти эффектные воспоминания Чуковский читал публично не один раз, их же наговорил на микрофон для документального фильма “Чукоккала” (1969), который оказался его последней киносъемкой. Трогательно, что любивший точность детали Корней Иванович для “Чукоккалы” аттестовал Шехтеля чуть-чуть иначе: “…Видите, там сидит старичок с белой бородкой. Подите и скажите ему все”. Сообщено это, напомним, устами Маяковского, все той же прямой речью. А может, приметливая бородка действительно напоминает галстук?