Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 2 2009)

Нет, в том-то и дело, у нас все-таки все обстоит иначе. Он, между прочим, часто очень приятным голосом говорит что-то такое успокоительное, что можно было бы понять как заверения в том, что он получит необходимые ему результаты, не убивая ее. Но, увы, именно тут, тут-то и запрятан самый тяжелый поворот крысиной судьбы. Крысы-то ведь после эксперимента все равно уже больше никому не нужны и могут оставаться жить только в силу инерции и халтуры, присущих тем, кто ими, их жизнью, распоряжается. Благодаря бардаку бесцветное существование может продлиться. Забивать ненужных тоже никому особенно не хочется, вот и зависит срок жизни от таких, казалось бы, посторонних вещей, как завоз партии вновь заказанных свежих особей — ну, типа сажать некуда. Или от смены власти в виварии, когда в качестве имитации новых веяний вдруг спохватываются, что, мол, корм и прочие расходы надо экономить, а для этого всех невостребованных требуется как можно скорее забить.

Да, обо всем этом надо бы ей как раз и успеть написать, ибо другого способа отреагировать на действительность с использованием интеллекта — нет. Но и этот стал как-то все более тягуч и непродуктивен. Уж если кто и прочтет, допустим, писания аспиранта, хотя бы просто по служебной необходимости, то ее творения — что говорить, никто ведь их просто в упор не видит, их как бы и нет, они-то уж никак не соответствуют принятым нормам и формам, которые устанавливают вершащие судьбами — для божьих тварей.

Высшая нервная деятельность

На биофаке я училась на кафедре вирусологии. Биохимическое и физиологическое отделения были тогда условно разделены на “растения” и “животных”. Нас отнесли к “растениям”. Практически это выражалось в том, что по всем “растительным” дисциплинам мы сдавали экзамены, а по “животным” — теоретические зачеты. А “животные” — наоборот. Таким образом, по курсу высшей нервной деятельности предстоял всего лишь зачет. Было известно, что порядок его сдачи таков, что можно ничего не учить, что там дают готовиться по учебнику уже после получения билета. Мне это было в высшей степени на руку, так как из-за тяжелой болезни и переноса экзаменов я сдавала вторую сессию подряд.

А надо заметить, что кафедра ВНД даже на общем мрачном и устрашающем фоне факультета выглядела достаточно зловеще. Ну что все сотрудники были чокнутые, это ясно и так. Они даже вид имели такой специфический, что казались некой особой народностью: сросшиеся брови, шея с головой резко вперед, угрюмое лицо смотрит в пол. Ходили бесшумно, носили синие халаты, как пациенты психушки (этакий дурдом самообслуживания). А ихние студенты-аспиранты — какие-то кадыкастые растрепанные канатоходцы (пляска Витта?) — носили туда-сюда садки с несчастными кроликами без черепной коробки, с электродами в мозгу (теперь небось до более умных кошек добрались — прогресс науки!).

А в общем, все так, как обещали, и произошло. Нище-интеллигентная лаборантка закрыла нас на ключ в аудитории, раздала билеты и учебники и ушла то ли на час, то ли на два — давно это было, не помню. Отвечать мне пришлось старшей научной бесшумной даме со сросшимися бровями. После того как она смогла убедиться, что я умею читать, воспринимать и запоминать прочитанное, а также говорить словами, для очистки собственной педагогической совести, как я теперь уже на своем опыте понимаю, она задала мне дополнительный вопрос. Ни на одной лекции я не была, прочла в учебнике только материал своего билета. Она спросила меня: “Что определяет уровень развития интеллекта?” Мне предстояло сделать открытие. Но вот чудо, мой мозг, моя ВНД не дали мне погибнуть. Совершенно неожиданно вспыхнуло на первый взгляд абсолютно постороннее воспоминание. Моя старшая сестра, когда училась в медицинском, очень любила, вернувшись с занятий, “все рассказывать”. Вот один из ее рассказов я тут вдруг и вспомнила. В рамках курса гинекологии ей пришлось ассистировать на аборте. Привели бабищу, которая, по словам сестры, была просто настоящей, типичной свиньей, примитивным животным; когда полезли к ней туда (это была эпоха неблатных абортов без обезболивания и наркоза) с металлическим ломом, так называемым расширителем шеечного канала, по существу — орудием пытки, она испытала бурный оргазм. Медперсонал, видавший виды, и то обалдел. И вот сестра моя тогда “восхищалась” (то была к тому же еще и эпоха восторженных открытий в области несовершенства бытия), какая же это амеба! Баба, которая не различает, зачем к ней туда пожаловали. Сестра тогда многократно восторженно повторяла мне: “Представляешь, она — не дифференцирует!!!”

И тут я в озарении ответила без запинки: “По способности дифференцировать раздражители”. И пролила бальзам на мрачную и загадочную высшую нервную деятельность преподавателя.

Потом то чудо местного значения, что случилось тогда со мной, это внезапное и невольное соединение давно забытой байки с “умным вопросом” на экзамене, в свою очередь, произвело на меня сильное впечатление. Я в каком-то смысле сняла шляпу перед собственной ВНД. По крайней мере, убедилась, что ВНД существует. Даже у меня лично. Я стала Свидетелем ВНД. Мои живущие самостоятельной жизнью мозги будто бы лежали передо мной в какой-нибудь чашке Петри и, подобно наливному яблочку на серебряном блюдечке, сверкали своими неисследованными возможностями. Торжество науки? А так и хочется сказать: “Чудны дела Твои, Господи!”

Наймарк Елена Борисовна — биолог. Родилась в Москве. Окончила биологический факультет МГУ им. М. В. Ломоносова. Доктор биологических наук. Лауреат премии Раусинга за лучшую работу по палеонтологии (1998). Автор многих научных работ. Постоянно публикует научно-популярные статьи на сайте “Элементы” ( ). Живет в Москве. В “Новом мире” публикуется впервые.

Весной 2008 года в мировой прессе появилось множество сообщений о том, что ученые создали гибрид человека с коровой. Это были и научные статьи, и популярные сообщения разной направленности, и, естественно, огромное число статей, касающихся этической стороны этого открытия.

Если в поисковике набрать ключевые слова “корова — человек — гибрид”, то получим около полумиллиона ссылок. Отправной точкой этого бума стала лекция профессора Лила Армстронга (Lyle Armstrong) из Университета Ньюкасла, в которой он рассказал о результатах своих новых исследований. Речь шла о создании химерного эмбриона: в яйцеклетку коровы с удаленным ядром внедрили ядро человеческой клетки, затем заставили этот гибрид делиться и расти. Через шесть дней рост полученного клеточного образования прекратили, хотя, по словам исследовательской группы, эксперимент можно было бы продолжать и дальше, до законодательно разрешенных двух недель. Рост этого зародыша (эта стадия называется бластоцистой) был остановлен на уровне 32 клеток — этого как раз достаточно для создания новых линий человеческих стволовых клеток. Каждая из внутренних клеток бластоцисты может в дальнейшем превратиться практически в любую клетку взрослого организма.