Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 3 2005)

См. также: “Приключения лисички-сестрички, философские навороты, политологические этюды, развеселые слоганы, как бы сексуальные сцены, верстовые цитаты, бородатые анекдоты и литературоведческие экскурсы, которыми заполнены двадцать условных печатных (они же — пятнадцать учетно-издательских) листов, суть завлекаловка (бренд завлекателен по определению, и вольтерьянцы зря против этого говорят), при помощи которой решаются две насущные задачи: а) очередное оповещение о том, что сверхоборотень войдет в Радужный поток; б) очередное извлечение изрядного количества денежных знаков из карманов вновь осчастливленных буратин, некоторая часть которых (знаков, а не буратин) позволит сочинителю расслабляться у компьютера, восходить на Эверест, летать в космос, спускаться на дно морское, рисовать иероглифы, смеяться над политтехнологами, разглядывать каталоги автомобилей и альбомы холодного оружия, перечитывать любимые книги, оказывать вспомоществование ближним и принимать посильное участие в разработке, производстве и сбыте очередных продуктов концерна „Эксмо&Пелевин””, — пишет Андрей Немзер (“Скучная скука” — “Время новостей”, 2004, № 208, 15 ноября ).

См. также: “Новый роман Виктора Пелевина — сокрушительная неудача. Я говорю это без всякого злорадства. Какое может быть злорадство у ученого, у которого плоский червь на середине эксперимента загнулся? Два волосика еще дергаются, а остальные уже обвисли. Я плачу! Ведь Пелевин вырисовывался во вполне приличного социального писателя. <���…> Пелевин — писатель все-таки яркий, и уж, во всяком случае, он не похож ни на кого, хотя и похож, как справедливо пишет [Николай] Александров, на всех сразу. Я думаю, Пелевин так и не смог освоить тему России, за которую брался и в „Generation ‘П‘”, и в „ДПП”. <���…> Жалко Пелевина!” — пишет Павел Басинский (“Не тяни лису за хвост” — “Политический журнал”, 2004, № 43, 22 ноября ).

См. также: “Общий итог: великолепный мыслительный аппарат умного, язвительного и начитанного автора работает вхолостую (до дивидендов, которые извлекут издатели и сочинитель, читателям дела нет). Задолго до середины роман начинает отчаянно буксовать, сюжет развивается натужно, редкие события тонут в бесконечных и часто не слишком внятных потоках размышлений и разговоров героев. Повествование распадается на десятки временами довольно ярких кусочков, которые, однако, так и не складываются в цельную картину. У Пелевина было много возможностей — написать роман-памфлет, написать философский роман, написать роман идей — ни одной он не воспользовался. Не оттого ли, что культура ширпотреба не знает таких сложных жанров?” — пишет Майя Кучерская (“С волками жить” — “Российская газета”, 2004, 15 ноября ).

См. также: “Писатель выдал продукт, который, без сомнения, можно назвать средоточием всех идей, проблем и приколов, рассыпанных по всему полотну его творчества. <���…> Пелевин написал действительно хороший роман. Важный. Классический (не в строгом смысле слова). <���…> Мне вот, к примеру, показалось, что это прежде всего книга языка. И о языке. Как семантической системе. В данном случае — о русском языке (ну, уродился писатель Пелевин в России, с кем не бывает!). Но мог бы быть и любой другой, к примеру английский, шуточки на котором есть и в этой книге”, — пишет Александр Вознесенский (“Дело оборотней в обложках” — “НГ Ex libris”, 2004, № 44, 18 ноября ).

См. также: “<���…> на беспристрастный взгляд симбиоз с „ЭКСМО” только благоприятствует культовому автору; он вошел в тоталитарную машинерию крупнейшего российского издательства скользяще, как в резиновую перчатку — красный мужской кулак. Несомненно, „Священная книга” — самое литературно качественное произведение Пелевина. Сложная, но соразмерная (хочется сказать: ажурная) архитектоника. Минимум стилистических ляпов. Комфортность для реципиента: 380 страниц проезжаешь, как на мягчайших рессорах. <���…> Да, натянутые двуязычные каламбуры <���…> существенно портят впечатление; но неужели „ Солидный Господь для солидных господ ” из „Generation ‘П‘”, заласканный тою же критикой, — остроумнее? С юмором у Пелевина с пеленок плосковато. Однако ж в „Оборотне” присутствует то, чего не было в прежних пелевинских книгах: компакт-диск ”, — пишет Борис Кузьминский (“Трек # 9” — “Русский Журнал”, 2004, 18 ноября ).

Cм. также: “В. Пелевин не склонен к обману, у него все честно. Всегда об одном и том же. Он пишет не для того, чтобы удивлять. Но для того, чтобы его читатели не забывали о главном. В принципе, если бы не игривость его пера, не обильный транскультурный багаж его познаний и не растущая год от года разительная язвительность его пишущего „я” — он мог бы быть автором замечательнейших метафизических трактатов, ходящих в достаточно узких кругах, страшно удаленных от народа. Но перо, багаж и пишущее „я” продолжают радовать нас крупной романной формой. Учитывая прилагающуюся к книге музыкальную продукцию на CD, можно применить к литературному процессу Виктора Пелевина околомузыкальный термин „ремикс”. А точнее — реремикс. Не знаю, но от прослушивания музыки, рекомендованной для сопутствования чтению, у меня образовалось меланхоличное настроение, переходящее в возвышенную скуку. Экзотичен сам набор из японо-китайской аутентичной эстрады и кубинско-латинской расслабленной тоски. Однако песня „Володя” — бесспорный хит данной подборки, по эмоциональной шкале намного опережающий просчитанную ностальгию “ Shoking blue ”. Новый роман как единый текстовый трек — бесспорный реремикс всех предыдущих романов В. Пелевина <���…>”, — пишет Евгений Иz (“Бумеранг не вернется: Reremixed ” — “Топос”, 2004, 10 декабря ).

См. также: “Не то плохо, что Пелевин написал циничную книгу, в чем его уже начали упрекать; она не особенно циничная и даже наивная. Плохо то, что впервые в жизни он написал книгу скучную. <���…> И ведь не сказать, чтобы талант его куда-то делся. Талант есть. В сцене, в которой волк-оборотень доит корову-Россию, доящуюся, естественно, нефтью, видны совершенно звериная мощь и такая же волчья интуиция. Чтобы доиться, корова должна расплакаться. Эта зверино-сентиментальная, покорная и нерассуждающая душа страны проживания видится Пелевину во всех деталях, и тут он впервые на весь роман равен себе, даром что стилистика эпизода скорее сорокинская, нежели пелевинская”, — пишет Дмитрий Быков (“Вот, новый оборот” — “Огонек”, 2004, № 46, ноябрь ).