Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 3 2005)

В. Кривонос. “Бедный Акакий Акакиевич”. (Об идеологических подходах к “Шинели” Гоголя). — “Вопросы литературы”, 2004, № 6, ноябрь — декабрь.

Профессор Самарского педуниверситета перебирает, кажется, все предопределенные временем “наложения” на бедного Башмачкина и резюмирует: “Процесс <���…> идеологической интерпретации гоголевской „Шинели”, соблазняющий (курсив мой. — П. К. ) гоголеведов-неофитов полной свободой от необходимости анализировать и доказывать, выглядит, как можно было убедиться, так: по мотивам повести Гоголя создается другая „Шинель”, которая соответствующим образом (как того требуют заданная концептуальная схема и практикуемый тем или иным интерпретатором метод) истолковывается, добытые же в результате истолкования смыслы навязываются читателям не только подменяя гоголевский текст, но и искажая самое „оптику чтения” (определение С. Бочарова. — П. К. )”.

В разговоре о “герменевтических” шинелеобразных фантомах теологический дискурс, само собой, торжествует.

Константин К. Кузьминский. “Поэма „Ада”, или Девочка из Днепропетровска”. — “Дети Ра”, 2004, № 3 .

Лучше бы он так и оставался в истории литературы легендарным издателем-составителем антологии “Голубая лагуна”. Без всей этой нимфеточной похабщины, сюрреалистически-несваримого бреда и блуда. Издатель Евг. Степанов пишет, что на фоне махровой графомании К. К. К. выпуклее и ярче видны отдельные “гениальные” строфы и строки.

Эта рецептура смутно напоминает мне тяжкий труд таможенника. Знаете, когда восточного человека сажают на горшок, дабы выудить из-под него проглоченные драгминералы. Копайтесь сами. Лучше уж Олег Григорьев и митьки, кузьминские “связи” с которыми усмотрела поэтесса Елена Коцюба в цитируемой тут же рецензии.

Нынешний номер “Детей” посвящен, кстати, русской литературе Нью-Йорка, и готовился он при содействии “поэта, культуртрегера, издателя и члена редколлегии” журнала Алексея Даена. Но отобрать я ничего не сумел — скучно. Все какой-то литературной “чертой оседлости” отдает и “второй свежестью”. Впрочем, из переводов: живущая на Манхэттене поэтесса Д. Х. Мелем:

сырая нефть

речи

подсоединена

к каналам

телевидения

(перевод с английского Алексея Даена)

“Ничего… Морковный кофе” — так, кажется, писал один любитель Нью-Йорка, ставший на горло собственной песне. Ему-то было на что вставать.

Литературное сегодня. — “Вопросы литературы”, 2004, № 6, ноябрь — декабрь.

В этом разделе говорят — в связи с недавним юбилеем — о журнале поэзии “Арион” и шире — о бытовании стихов в последнем десятилетии.

“В последние годы особую вескость в качестве критерия оценки приобрел аргумент новизны . На его основании и отказались от вкуса: ведь вкус связан с предшествующим опытом, дающим возможность суждения, а новое, полагали, — вне опыта, а потому выше его. Состояние новизны воспринимали как безусловное преимущество, из которого глубокомысленно вывели продуктивную „ситуацию незнания”. Однако если новизна и есть достоинство, то (подобно молодости) быстро проходящее. Это в полной мере подтвердило последнее десятилетие, когда у нас на глазах явления поэзии, отмеченные в качестве единственного достоинства новизной, на следующий день после публикации превращались в безнадежный плюсквамперфектум” (из редакционного предуведомления).

В статье “Поэтическое событие. О журнале поэзии „Арион”” Владимир Губайловский пишет, в частности, о резком внутреннем противоречии в определении “толстый журнал поэзии”: “Поэзия в традиционных литературных журналах — всегда на втором плане. Структурная образующая этих изданий, в том виде, в каком они сложились, — это, конечно, проза и критика прозы. Именно эти составляющие отличают один журнал от другого и определяют лицо каждого из них. Убрать из журнала прозу — это уничтожить журнал. Без поэзии-то он как раз проживет”. В случае с “Арионом” “главным критерием становится наличие поэтического события. Если говорить совсем простыми словами, поэтическое событие — это то, что прозой пересказать нельзя: никакой — ни рифмованной, ни ритмизованной, ни повествовательной, ни описательной. <���…> „Арион” может быть правильно понят только в том случае, если мы будем относиться к нему как к стихотворению, выполненному в таком неожиданном материале, как журнальное издание”.

Темпераментное хроникально-аналитическое “расследование” (“Из века в век. Субъективные заметки о десятилетии русской поэзии”) главного редактора “Ариона” Алексея Алехина “закольцовывает” тему.

Вл. Новиков. Nomina sunt gloriosa. Имя автора — имя произведения — имя героя. — “Вопросы литературы”, 2004, № 6, ноябрь — декабрь.

Сопоставления, переклички, подмены, ассоциации, типы, модели. Масскульт и культурное сектантство.

“Содержательное сближение литературных фигур цепляется за малейший формальный повод. Не важно, кто первым сопоставил Александра Фадеева с Фаддеем Булгариным. Важно, что этот почти притянутый за уши каламбур является неотменимой единицей культурного сознания”. Итого: “Наступило время сотворения совершенно новых имен и названий, обеспеченных небывалыми, неслыханными смыслами”. Что же нам делать с таким новым именем и таким новым названием, как Владимир Путин и ФСБ, в таком случае? Ждать обеспечения новыми смыслами? В центре Москвы серо-голубые перетяжки: какой-то концерн поздравляет Контору с праздником. Эти смыслы, кажется, уже были.

Дария Обеденко. Из цикла “Депрессии”. — “Склянка часу”. Литературно-художественный журнал. Киев, 2004, № 31.

Вереница рассказиков-быличек.

“МНЕ РАССКАЗАЛИ ИСТОРИЮ… …О том, как один человек сошел с ума.

Утром позвонили из роддома и сказали, что ребенок родился недоразвитым и умер. Дрожащая рука потянулась за сигаретой.

„Что делать? Жизнь-то идет, будут у нас еще дети…”

В обед снова позвонили из роддома и сказали, что она тоже скончалась, — патологии.

„Боже… Что теперь будет со мной?.. Почему она пошла в больницу только сейчас, когда пора уже рожать? Вот теперь результат… Дурак! Почему я ее не заставил?..”