Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 3 2007)

Не расспрашивай вкрадчиво, как здоровье,

из прохладной провинции позвонив, —

мне ничто не обходится малой кровью.

Багровея, подрагивает залив.

Цепь златая на местном блестит Аяксе;

темно-синяя туча ползет за тракт;

и сосед в инвалидной своей коляске

выезжает на берег смотреть закат.

Полосу, где прокапал невнятный дождик,

бороздит экскаватор, задрав черпак.

Пляж рыжеет, протяжный, как шестисложник

с неизменной цезурой, — иначе как?

Сэда Вермишева. Из камня и песка. М., “Время”, 2005, 368 стр., с ил.

У себя в Армении Сэда Константиновна — живая легенда. Я это видел и своими глазами, и глазами тамошних читателей-слушателей, когда осенью прошлого года оказался в литературной поездке в Ереване. Правда, что значит “у себя”, — родившись в Тбилиси, проведя детство в Москве и прожив несколько десятилетий в Армении, она сочиняет и сочиняла свои стихи только на русском! “Особенность Вермишевой в том, — писал о ней поэт и прозаик Алексей Смирнов, — что ее армянский дух (смысл) воплощен в музыке русской речи, и это — сплав: однородный, прочный… И если армянский дух, окрыляя ее стихи, сообщает им обобщенность видения — некую высокогорность, то русское звучание интонационно смягчает и приземляет строку, укрупняя детали, придавая предметность увиденному и пережитому. По монументальному немногословию (курсив мой. — П. К. ), лаконизму чувства, чеканности слова, по какой-то гордой жертвенности поэзия Сэды напоминает библейский пейзаж…”

Первая поэтическая книжка у Вермишевой вышла тридцать пять лет назад, ее приветствовали Слуцкий и Мартынов; позже она дышала воздухом легендарного литературного объединения “Магистраль”, — недаром в этом томике есть стихи, посвященные Григорию Левину. Затем пройдут годы, и в начале нового столетия из печати выйдет том статей под названием “Феномен Сэды Вермишевой”.

Однако можно всего этого и не знать, и даже не открывать журнал “Арагаст”, где о Сэде написано так и столько, что я даже несколько перепугался — с кем, оказывается, мы так запросто катались на фуникулере и пили коньяк, заедая его крупным виноградом. “Мне нужно только быть, / Не слыть. / Не раздаваться в каждом ухе, / Как звон / Пустой. / Мне камертон — / Колоколов литые звуки. / Мне тишина — судья. / Ее нарушить / Я право попрошу у тех, / Кто научился сердцем слушать / Вселенной целой / Плач / И смех…”

Давид Мурадян. Оркестр в зале ожидания. Ереван, “АОКС”, 2006, 224 стр.

...Когда фрагменты дорожных очерков Мурадяна вышли два года назад в “Дружбе народов”, Галина Корнилова назвала эту прозу “блестящей”. Теперь это — большая, переполненная запахами, философией, впечатлениями, живописью и театром (сюда входят сценические новеллы) книга. И блеск ее, уже не фрагментарный, но объемный, — в той любовной жадности к череде мгновений, к нетерпеливому, но тщательному их проживанию, которое так свойственно пускающемуся в путешествие армянину. Давид Мурадян обладает двойным зрением, взрослым и детским одновременно: свое наивное любопытство он бесконечно и, возможно, бессознательно подпитывает эрудицией “взрослости”, но делает это так изящно, что проследить переход публицистического письма в художественную прозу почти не удается.

“Когда жизнь превращается в текст, считай, что она удвоилась.

Балкон, выступающий над морем.

Юрий Коваль рисовал сиреневых кошек и красные деревья. Спиридон Вангели говорил, что, читая рассказы Сарояна, он на несколько часов становится армянином. „Знаете, он на меня действует так, как дождь на землю”.

Крымские эскизы — прибрежный дом Спендиарова, его бюст и почти обвалившаяся веранда.

Теплоход „Айвазовский”. Но я остаюсь на берегу”...

Перевела книгу Вера Асланян.

Виталий Каплан, Алексей Соколов. Струна. М., “Форум”, 2006, 416 стр. (“Другая сторона”).

К чтению этой и следующей книги (на которые мне уже приходилось публично обращать внимание) я пригласил бы с помощью поиска в своем личном читательском опыте какой-то одной важной для меня детали, одного мотива, одного вектора. А сам — отошел бы в сторону.

В этом сочинении, которое писалось пять лет (авторы, насколько я знаю, — бывший учитель и бывший ученик), для меня оказалась очень важной сама тема, что, кстати, вызвала споры, не утихающие до сих пор. Тема-то старинная: цель и средства. В этом фантастическом романе (действие происходит в наши и в любые другие дни) рассказано о тайной организации, окормляемой особыми высшими силами, поставившей своей благородной целью защищать детей, страдающих от жестокостей взрослого мира. И защищать, если потребуется, — жестоко. По-моему, это замечательная притча об ответственности, немного замаскированная под захватывающий психологический триллер внутри узнаваемого подросткового мира.

Мариам Юзефовская. Беса ме мучо. М., “Вагриус Плюс”, 2006, 304 стр.

Всего удивительнее в этом трагическом “антилюбовном” романе, на мой взгляд, то, что ритм вполне кошмарного повествования, где гордость надолго обручилась с пошлостью, оказался нарастающим, подползающим к сердцу, постепенно узнаваемым ритмом того танца, название которого держит всю долгую, натужную, непредумышленную “трагедию положений”. Души закрыты, царствует, так сказать, дело техники . И переход из “антилюбовного” романа — в любовный, словно ощутимая перемена фигуры, когда одно только движение руки — а на самом деле души — спасает чувство от гибели и раскрывает всю книгу, как шкатулку с сюрпризом. Жаль, Оскар Давидович Строк (король русского танго) не дожил до этого сочинения, он бы, думаю, оценил возможности так хорошо знакомой ему пластической метафоры. Это вам не “в ритме вальса”.

- 2

Елена Фанайлова. Русская версия. М., “Запасный выход / Emergency Exit”, 2005, 144 стр. + CD (“Внутренний голос”).

Этот “минус” никак не относится к поэтическому дарованию талантливой радиожурналистки Елены Фанайловой, которое мне очевидно и без супернавороченных эссеев в журнале “Воздух”. Этот “минус” — мое состояние после прочтения “Русской версии”. Жалко к тому же, что я не остановился на стихотворных текстах, а двинулся в следующий, еще более раскованный раздел этой, увы, более претенциозной, чем трагической (как мне поначалу показалось) книги: “Если бы не работа на радио „Свобода”, я оставалась бы провинциальной п...дострадалицей с демоническими амбициями, очкастой крысой с почасовой оплатой в университете, алкоголичкой-неудачницей”.