Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 3 2008)

Анатолий Берштейн. Вспомнить всё! — “История”. Научно-методическая газета для учителей истории и обществоведения (Издательский дом “Первое сентября”), № 23 (2007) .

Отличная рецензия на учебник А. В. Филиппова. Касаясь темы репрессий и разного рода филипповских “умолчаний”, автор рецензии замечает, что произведений Солженицына “нет в списке учебной, справочной и даже дополнительной литературы, используемой автором. Сам А. В. Филиппов, вероятнее всего, читал „Архипелаг ГУЛАГ”, почему же он лишает такой возможности молодое поколение? Наверное, он считает такое чтение „непозитивным”, способным понизить высокий балл нашей истории, который он ей выставляет в своем пособии”. В финале статьи приводится объемная цитата из выступления Путина на Бутовском полигоне, где он в октябре минувшего года побывал вместе с главой Православной церкви.

С. Д. Бестужев. Бенедиктов и Белинский. — “Литература”. Научно-методическая газета для учителей словесности (Издательский дом “Первое сентября”), № 22 (2007) .

“Бенедиктова можно и нужно читать всегда. Будь в нашей газете место, его стихотворения как установка на жизнь открывали бы каждый номер. Но пока что — бессмертный бенедиктовский „Вальс””.

А на первой полосе — портрет свежей нобелиатки, англичанки Дорис Мей Лессинг, и заметка о ней с таким вот игривым выводом: “Так что теперь словесникам предстоит не только перечитывать Лессинга, но и прочитать Лессинг”.

“Вы — художник, а не ремесленник”. Переписка Корнея Ивановича Чуковского и Мирры Гинзбург. Публикация, вступительная статья и комментарии Т. Чеботаревой. — “Архив еврейской истории”, 2007, т. 4.

Переводчица Мирра Гинзбург (1909 — 2000) жила в Америке и переводила, в частности, русскую литературу на английский язык. Их с Чуковским “роман в письмах” длился четыре года — до смерти К. И. Именно Гинзбург “свела” Чуковского с И. Б. Зингером (которого Корней Иванович страстно пропагандировал). В одно из писем 1965 года вложено и машинописное послание будущего нобелевского лауреата — Чуковскому: “<���…> Я — один из Ваших почитателей. Для многих американцев Вы — символ всего благородного и непоколебимого в далекой России. Мы все надеемся, что Вы скоро поправитесь, продолжите свою деятельность и останетесь духовным лидером этого скучного и равнодушного поколения (курсив мой. — П. К. ). Мы все еще не теряем надежду увидеться с Вами в нашей стране. <���…>”

Захваченность Мирры Гинзбург Исааком Башевисом Зингером восхищала Чуковского, тем примечательнее его последнее письмо переводчице, которая резко остыла к своему “подопечному” и не преминула пожаловаться на свою прежнюю “слепоту” обожаемому советскому корреспонденту. Восьмидесятисемилетний Чуковский писал ей в сентябре 1969 года, менее чем за 40 дней до собственной кончины: “<���…> Первые строки Вашего письма (в высшей степени сумасшедшие), за которые я крепко целую Вашу талантливую руку (Мирра писала, что „так же, как Сингер вышел и забрел сюда из чего-то черного, так Вы вышли из чего-то светлого. Ему нужно притворяться, что он человек, а Вам ничего не нужно притворяться…”. — П. К. ), — огорчили меня Вашим отношением к Сингеру, — несправедливым и жестоким. Дитя мое, я всю жизнь провел среди знаменитых людей и знаю, что у каждого есть свое черное: тот скаред, тот эротоман, тот завистлив, тот мелочен — но все это испепелялось их талантом. Сингер талантлив, а это значит: гуманен, простодушен и благостен, если не в биографии, то в книгах, что в тысячу раз дороже, чем если бы было наоборот. Нет, прилетайте в СССР, пока я еще не стал рамоли и гага, покуда свежа моя память и я могу рассказать Вам очень много поучительного и интересного (ей-богу!), не хвастаю”.

В этом же номере “Архива…” публикуются и подготовленные Евгенией Ивановой письма одесского журналиста Лазаря Кармена (1876 — 1920; отца знаменитого кинооператора) совсем молодому тогда Чуковскому, в основном из Одессы в Лондон. Отличный памятник наивной молодости и трогательно-провинциальному простодушию обоих.

Лидия Головкова. Зона смерти — Коммунарка. — “Грани”, № 227 (2008).

Об одном из самых массовых мест уничтожения (и захоронения расстрелянных) в годы сталинского террора. Сотрудник отдела новейшей истории Свято-Тихоновского Богословского института, главный редактор многотомной книги памяти “Бутовский полигон” подготовила мощное исследование, которое может и должно стать отдельной книгой. В отличие от Бутова, где убивали по резолюциям “троек” и “двоек”, в “Коммунарке” (24-й километр Старо-Калужского шоссе) уничтожали и закапывали по осуждению Военной коллегией Верховного Суда. Большинство проходило по спискам, просмотренным лично Сталиным (“Например, против некоторых фамилий имеется помета „обождать”, против одной — „бить, бить!””).

Подробно здесь — и о палачах-исполнителях: сверхжестоком Петре Магго, Эрнсте Маче, братьях Шигалевых… “Отвечал за исполнение приговоров, захоронение и кремацию расстрелянных полковник, затем генерал госбезопасности Блохин. По званию и должности своей он не обязан был принимать участие в расстрелах, тем не менее он не только собственноручно расстреливал заведомо невиновных людей, но делал это с особым усердием, предварительно облачившись в длинный резиновый фартук, краги и резиновые сапоги. <���…> А впрочем, по рассказам знавших его людей, то был милейший человек, отзывчивый на всевозможные просьбы сослуживцев”.

В “коммунарской” земле лежат останки Сергея Эфрона, писателей Артема Веселого и Бориса Пильняка. Кстати, мне кажется, что Л. Головкова напрасно связывает стихи Ахматовой на смерть Пильняка “Все это разгадаешь ты один…” с ее, ахматовской, художественной интуицией — в описании места тайного захоронения (хвойный лес, камыши в пруду, овраг, ландышевый клин). Это скорее не “Коммунарка”, а, как считал, например, покойный Лев Шилов (и даже водил нас, музейщиков, показывать ландышевые заросли), — пильняковский дачный участок под соснами в Переделкине (где Пильняка и арестовали), неподалеку от самаринского пруда. Ахматова сюда приезжала и перед войной, и после.

Андрей Грицман. Поэтический меридиан Пауля Целана. “Услышать ось земную…” — “Вестник Европы”, № 21 (2007) .

Отличное эссе о Целане (включающее рассказ о встречах с другом поэта Ниной Кассиан), продолженное переводами Грицмана из этого выдающегося поэта.