Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 4 2008)

“Я был бы [в ХIХ веке] литератором средней руки, где-то во втором эшелоне, поскольку тогда работали Толстой и Достоевский, и с ними я вряд ли смог бы соревноваться”.

Андрей Архангельский. Прощай, Высоцкий. Какое время на дворе — таков мессия. А если время изменилось? — “Взгляд”, 2008, 25 января .

“Он действительно актуален — своей энергией, мощью, напором, поэтикой, — но не этикой. Негласный кодекс чести советского интеллигента 70-х годов ХХ века, сформулированный Высоцким, сегодня устарел. Апеллировать к нему сегодня — это значит признаваться, что за 20 последних лет наше общество не выработало новых норм и категорий „приличного”, представлений о хорошем и плохом”.

“Мне жаль тех, кто в свое время не был подвержен его мощи, таланту, напору, — как жаль сегодня тех, кто вовремя не сумел расстаться с его влиянием, чтобы жить самому, своим умом, в новое время”.

“Сколько бы ни фрондировал герой Высоцкого — всегда помните, что он действует в обществе, где невозможно умереть от голода. <���…> Для героя Высоцкого, условно говоря, не было проблемы „что есть” и „где жить”. Еще он был лишен страха потерять работу (то есть средства к существованию), и при этом у героя была масса — в сравнении с нами — свободного времени. Бесплатного времени — которое оплачивало государство, если так можно выразиться. В таких экономических условиях (экономика — базис, культура — надстройка) и не мог не появиться в качестве привлекательного морально-этического образца этот тип советского фрондера, которого воспел Высоцкий”.

“В Высоцком есть один потрясающий парадокс: при всей склонности его героя к бескомпромиссности — филигранное, доведенное до блеска умение пользоваться эзоповым языком. Высоцкий сделал этот язык эстетически привлекательным и этически приемлемым для большинства. Благодаря его таланту выросло целое поколение ценящих в себе и в других эту способность понимать намеки и недоговорки, подмигивания — но, увы, как показывает опыт, совершенно не способных сегодня говорить и писать правду”.

Cм. также: “Градус пошлости в его шутливых песенках невероятен, Петросян&Ko отдыхают. Забавно слушать реакцию на Высоцкого тех, кто помладше. Кому родители не успели в детстве прополоскать мозги через старый бобинник. „Поколение пепси” недоумевает, как можно ругать их культуру, культуру MTV, в обществе, для которого хриплая пошлятина Высоцкого является эталоном?” — пишет Артем Акопян в статье “Высоцкий и его поклонники. Феномен воинствующей посредственности” (“Русский Журнал”, 2008, 25 января ).

Сергей Беляков. Лучший писатель года. — “Взгляд”, 2008, 9 января .

“Иличевский — писатель с романным мышлением. Даже его рассказы представляются мне конспектами не написанных пока романов”.

“„Матисс”, наверное, единственный в современной русской литературе роман, в котором предпринята попытка создать обобщенную картину современной России. Задача, достойная настоящего романиста. Мы ведь уже и забыли, что писатель может ставить перед собой столь грандиозные творческие задачи. В эту картину Иличевский вписал портрет собственного поколения (поколения тридцатипятилетних)”.

“Иличевский смотрит на современную Россию как будто с вершины высокой горы или даже с птичьего полета, но эти особенности писательского зрения не ведут ни к бесстрастности, ни к аморализму”.

“„Матисс” — лучший роман года”.

Светлана Бодрунова. Фестиваль актуальной поэзии: аудитория и формат (тезисы доклада). — “РЕЦ”, № 48, январь 2008 .

“Опыт посещения региональных фестивалей в крупных городах России и ближнего зарубежья позволяет говорить о том, что сегодня в России существуют три типа аудиторий слушателей поэзии. Первый тип представлен одним-единственным городом: Москвой. Здесь поэтических кругов и „литературных мест” достаточно, чтобы все вместе они формировали широкую картину восприятий и предпочтений. Московский заинтересованный зритель/слушатель — это зритель подготовленный. Второй тип публики встречается в некоторых крупных городах: Риге, Киеве, Петербурге, Екатеринбурге, Калининграде. Здесь аудитория поэзии — в основном сами поэты и их знакомые; общее число посетителей поэтических мероприятий варьирует от 5 до 150, максимум 200 человек; на одном мероприятии редко бывает больше 40 человек, так или иначе связанных с литсредой: поэтов, редакторов, критиков, филологов. Почти все эти люди знакомы между собой, и их сообщество живет по законам закрытого клуба по интересам. Конечно, у поэтических субкультур крупных городов свои особенные лица. <���…> Но в любом случае эту публику отличает хоть какое-то представление о той самой актуальной поэзии и интерес именно к ней, а не к абстрактным „стихам”. Третий тип аудитории — это когда ее нет. Такова ситуация в прочих городах и весях, включая некоторые города-миллионники”.

В этом выпуске журнала “РЕЦ” опубликованы материалы семинара “Поэзия в начале XXI века” (Фестиваль актуальной поэзии “СЛОWWWО”, Калининград, 24 — 27 августа 2007). Редактор выпуска — Павел Настин.

Михаил Бойко. Мое кредо. — “Органон”, 2008, 14 января .

“<���…> страдание — это центростремительное движение, приближение к реальности, приникание к сущности мира. Напротив, светлая гамма переживаний порождается утратой реальности. Удовольствие, умиротворение и радость — это центробежное движение, забвение реальности, бегство в иллюзию. Более подробно я высказался по этому поводу в статье „Мир как Dungeon ” („Литературная Россия”, 2006, № 27). Dungeon в переводе с английского означает „пещера”. Так в BDSM -культуре называют место, специально оборудованное для проведения садомазохистских „сессий”. Мир — это огромная „пещера”, в которой мы выступаем в качестве жертв. Только в качестве карательного инструмента в нем фигурируют „законы природы”. Кто желает, может развить эту метафору дальше (возможно, я сам предприму такую попытку). Вопрос о существовании трансцендентного существа, наслаждающегося этой экзекуцией, мне безразличен”.

Владимир Бондаренко. 50 книг ХХ века. — “День литературы”, 2008, № 1, январь .

“Итак, вот мой личный список золотого фонда русской литературы — список 50 лучших произведений лучших писателей, составленный литературным критиком двадцатого века Владимиром Бондаренко…”

№ 1 — Лев Толстой, “Хаджи Мурат”.