Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 10 2005)

— И я бы залюбовался, — машинально выскочило у него.

Похвалы открывают в женщинах потайные чуланчки, в которых скапливается всякая нечисть, не предназначенная для чужого взора. Вываливается лишнее.

Глаза Зинаиды Николаевны замаслились, а речи...

— Он же совсем не работает. Целыми днями сидит здесь и ест эти проклятые бутерброды с холодной телятиной! Ничего не пишет! Скоро совсем обнищаем. А он еще всем помогает... — Она помолчала, внимательно глядя на гостя. Может, и он за деньгами пришел?

Евгений выдержал взгляд, но ничего не произнес даже тогда, когда с удовольствием прикончил только что начатый бутерброд. Втихомолку посмеиваясь, протянул руку за следующим. Ну, что теперь скажешь?

Зинаида Николаевна сердито вскочила:

— Мне надо в Лавку писателей. Проводите?

— Сочту за честь.

До начала лекций было еще три часа, и Евгений похвалил себя за то, что освоил импровизационность. Планы наши — сеть, в которую то и дело попадают люди и в которой пропадают чудеса, подбрасываемые жизнью.

На улице, запнувшись о невидимый Евгению камешек, Зинаида Николаевна ухватилась рукой в тонкой лайковой перчатке за его левый бицепс. Десять, двадцать шагов — она продолжает держаться. Пришлось согнуть руку в локте, чтобы поменять диспозицию и из пленника превратиться в галантного кавалера. Маленькая ладошка обманчиво-спокойно угнездилась в теплой щели, и на повороте пальцы не выскользнули, а вцепились в рукав. Не отделились они даже в магазине на узкой витой лестнице, по которой надо взбираться на второй этаж.

Вот там, наверху, в отделении для избранных, был настоящий соблазн для Евгения. И сейчас снова мелькнуло: издаться, вступить в писательский союз и — лучшие, так необходимые ему тома из этого библиофильского гастронома станут не редким лакомством, а постоянным питанием. После каждого разговора с Анной ему хочется проглотить несколько книжек. Все, что есть в ее сундуке, он уже освоил, а доставать редкости, которые она сама читала по-английски, по-французски, отыскивать переводы — так непросто. Не у всякого спросишь, где взять Канта, Бердяева или Фрейда... Довериться надо, а при его обстоятельствах... Спасает то, что он, обученный читать математические тексты, легко распутывать вязь формул, быстро осваивает и философские построения. Так что ему не обязательно навечно обладать даже самой хорошей книгой, ему хватает и нескольких часов наедине.

...Наверху открылась дверь, заскрипели ступеньки, и при ярком свете, слепящем после лестничного полумрака, Евгений увидел две пары почти одинаковых поношенных ботинок. Мужские обрюченные ноги чуть позади, женские, одетые в грубые чулки, спускались первыми. Евгений рассмотрел узкую лодыжку, на которую при шаге набегала широкая юбка, перетянутая в талии полоской ремня. Выше был короткий пиджак из того же драпа, а еще выше — синяя беретка и седеющие завитки из-под нее. Лицо повернуто к спутнику — дама что-то нервно договаривала.

Разглядывал Евгений открыто, немного нахально — привык, что женщинам приятно его внимание. Смотрел недолго — до тех пор, пока по нему не полоснул взгляд больших, прозрачно-зеленых глаз. Равнодушный и даже злой. Задело. Азартно захотелось, чтобы эти виноградины посмотрели на него по-другому.

— Толя... — вдруг медленно и немного надменно проговорила Зинаида Николаевна.

Евгений переключился на мужчину и узнал библиофила. Недавно познакомились. Запомнилось не столько его лицо, сколько домашняя библиотека — в подполье, где другие держат варенья-соленья, хлам всякий и сезонный инвентарь. Показали после того, как Евгений прочитал вслух — впервые на людях — свою самую короткую повесть.

Надо было отодвинуть кресло, под ним — лаз в книгохранилище. Хозяин не догадался сделать лестницу, пришлось прыгать на специально поставленную табуретку. Во весь рост не выпрямиться, можно только часами сидеть в старом продавленном кресле и читать при старательном свете лампочки.

У библиофила была отличная память. Представляя Евгения, он вспомнил его ученую степень и совсем уж удивил, добавив:

— А еще он пишет отличные повести.

На этих словах Зинаида Николаевна чуть приподняла локоть Евгения и легонько прижала его к своей большой мягкой груди. Горжусь, мол. Мой спутник!

Что ж, приятно...

А та, с которой его знакомили, кивнула на ходу и полетела вниз. Легко, беззвучно, будто тело ее ничего не весило. Ведьма на помеле.

— Жаль, не можем задержаться — Марина Ивановна не поспеет на электричку! — крикнул библиофил, скрываясь за лестничным витком. Торопился, чтобы не упустить свой объект.

Это — она?.. Вспомнилась книжечка “Верст”, распластанная на Анютином комоде...

За ними бы сейчас! — диктовал инстинкт и навыки импровизационности. А разум — по-мужски, цинично — повелевал: останься.

Во-первых, и тут неплохо...

Зеленоглазая? Что ж, если суждено — возникнет. Не суетись. Спокойствие женщин притягивает.

И потом: брошенная дама-то простит — куда ей деться, но ее муж... Поэты обидчивы. Поэта задевать не хотелось. И Анне будет досадно, если он сразу помчится. Она, конечно, не узнает, но он-то сам...

7

Месяца через два, вечером, Евгений шел пехом по внутренней стороне Садового, мимо чеховского особнячка — направлялся к молодой певичке, у которой ночевал уже три недели, и теперь соображал, как начать отступление: красавица стала привыкать к почти семейным ужинам-завтракам, привязалась. Что небезопасно. О ней, конечно, заботился.

Его окликнули. Тот самый библиофил.

После обмена трафаретными вопросами “как вы? что нового?”, благодаря которым собеседники точно знают, есть ли между ними связь и какого она рода — будто температуру измерили, — библиофил протянул Евгению плотный бежевый конверт. Узкий и длинный, заграничный — таких он еще не видывал.

— У меня для вас письмо. Извините, обтрепалось — давно ношу. Не знал, где вас искать, а расспрашивать... Расспрашивать в наше время рискованно. Если можно, прочитайте и дайте ответ. Извините мою настойчивость, но это поручение мне хотелось бы исполнить абсолютно точно.

Евгений встал под фонарь — так, чтобы кругляшок света падал прямо на руки, — и открыл незапечатанный конверт.

“Милый Евгений! Наше знакомство было — мимо, до тех пор, пока я не прочитала вашу повесть. Она — прекрасна. Хочу позвать вас в гости — послушать стихи. Я уже второй день живу в комнате Зоологического музея, выходящей на университетский двор. Надо пройти через арку. Колоннада во входе — покой, то благообразие, которого нет и, наверное, не будет в моей оставшейся жизни. Адрес — улица Герцена, дом 6, квартира 20. Дайте мне Ваш, чтобы приглашение не блуждало.