Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 10 2005)

— Сейчас лучше разделиться, — осторожно высвобождая свою руку, как можно не обиднее постарался сказать он.

— Да-да, конечно... — Она уже шагнула в сторону чугунных ворот, но вернулась и, глядя на ветвистое, раскидистое дерево, выпалила: — Каждый раз, когда человек при мне отмечает клен — за роскошь, дуб — за прямость, иву — за плач ее, я чувствую себя так, точно меня любят и хвалят... В молодости моей вывод был скор: этот человек не может не любить... — И уже на бегу, обернувшись, она выкрикнула: — Меня!

9

— Кто тебе перепечатывает рукописи? Я не нашла ни одной ошибки. Мне помогают — по дружбе. Это не выход. Нужен кто-нибудь, кто всегда бы мог для меня печатать. Как это делается? Я заплачу что нужно. — Маринина скороговорка не давала возможности вклиниться. Особенно в телефонном разговоре.

Евгений уже привык, что отвечать нужно суммарно и по существу. На первый вопрос — сам печатаю. А вот ее “я заплачу”... Хм... Но речь-то, по-видимому, о переводах. Всего двадцать — тридцать строк в день... Ее слова: “Можно работать не отрываясь, не покладая рук, и — за целый день — ничего. Почему я так бьюсь над слабыми, несуществующими поэтами? Первое: невозможность — иначе. В крови. Второе: мое доброе имя. Спросят: как она могла сделать такую гадость? Невозможность обмануть доверие. Добрая слава — один из видов нашей скромности и вся наша честность. Деньги? Я их чувствую, только когда их нет. Нужно быть мертвым, чтобы предпочесть деньги”.

Значит, ему понадобится всего час в неделю. Если вечером, не утром, то надо попробовать. Всегда полезно усложнять мотив отношений... Что-нибудь новое от общей работы откроется — и в нем, и в ней...

Через месяц выяснилось: речь не только о переводах. Ее собственный сборник... В Гослитиздате. Предложение неофициальное, и все-таки... Хотя Марина не верит, что в Советском Союзе может быть издана книга чистой лирики.

Чтобы убедить ее, Евгений привез Анютины “Из шести книг”. Свежие. Достала из-под прилавка продавщица книжного магазина, что наискосок от Моссовета, — с ней у него был необременительный флирт. Он и купил в расчете на Марину: не показывать же ей дареную, с надписью.

А Анне было бы можно?..

Между лекциями образовалось окно, полтора часа, и Евгений решил прямо сейчас, а не после службы, как сговаривались, слетать на Покровский, чтобы передать отпечатанную порцию. Нынешний безразмерный вечер захотелось потратить на отдых. Ведь с Мариной безответственно не расслабишься. С ней все время накачиваешь духовные мускулы, но и самого профессионального атлета влечет не только в гимнастический зал...

Пробовал из института звонить — намертво занято. И все равно взял да и поехал: знал, что она дома.

Дверь открыл высокий плотный юноша в отлично сидящем костюме, при галстуке. Аккуратный косой пробор, начищенные ботинки... Мальчиковый румянец во всю щеку... Незнакомец. Новый сосед? Евгений представился — давно вычислил, что лучше опережать вопрос “вы к кому?”. Обезоруживает не только вахтеров.

Молодой человек надменно кивнул, посторонился, пропуская гостя, а сам схватил с вешалки плащ и выскочил из квартиры. Под визгливый бабский крик знакомого Евгению соседа: “Опять свинарник устроили! Сколько раз говорить, что убирать за собой надо!”

В проем раскрытой двери было видно, как потерянно сидит Марина: обхватив голову руками, локти на столе, прямой спиной к входу.

Половица скрипнула под тяжестью мужской ноги. Марина встрепенулась и, оборачиваясь, еще не разглядев входящего, радостно всхлипнула:

— Ты вернулся!

Евгений остановился и, учитывая Маринину близорукость, подал голос:

— Я еще не уходил...

— Значит, он обиделся!

Она даже не поздоровалась. В голосе — горечь... Сколько раз Евгений различал эту ноту отчаяния в речах оставляемых подруг... Но тут — всего только сын... Да, у Марины все по-иному...

Коридорная ругань влетела в комнату. Марина вскочила, плотно закрыла дверь.

— Господи, как я это все ненавижу!

Она закурила и, не спросив, почему Евгений пришел так рано, надолго ли — совсем нелюбопытна, — вдруг медленно процитировала из Анны:

— Но сердце мое никогда не забудет... — Короткая пауза отметила конец строки. — Отдавшую жизнь за единственный взгляд... — И тут же зачастила уже по-своему — глядя в сторону: — Испорчено стихотворение. Жена Лота. Нужно было дать либо себя — ею, либо ее — собою! Такая формула должна быть в именительном падеже. И что это значит: сердце мое никогда не забудет... Кому до этого дело? Важно, чтобы мы не забыли, чтобы в наших очах осталась она. отдавшая жизнь за единственный взгляд...

Марина отошла к большому окну, гладкая поверхность которого была расчерчена на квадраты тонкими деревянными рейками. Ждет, что скажет Евгений?

Права! Но придется смолчать. Честь в том, чтобы не предавать одной другую...

Нет, дипломатическая тишина не прервала Маринин монолог:

— Сегодня перечла всю ее книгу... Старо, вяло. Часто концы, сходящие и сводящие на нет.

Сперва смолчал, и теперь не скажешь, не защитишь. Не понимает, что Аннин сборник — всего лишь знак: жива... Одной позволили пискнуть... А другой еще неизвестно, дадут ли...

Хотя, может быть, Маринино неприятие — просто отталкивание от чуждой эстетики...

Или...

Банальная рукопашная за место на женском поэтическом Олимпе?

С каждым может случиться... Отстаивать свой дар — инстинкт почти животный, не всегда сообразишь, как и когда лучше действовать. Глупость в этой борьбе — обычное дело, это Евгений знал уже и по себе. Простительно. Только бы не неблагородная злоба, которая и без посторонней помощи заводится в человеке...

Как будто отвечая ему, Марина добавила:

— Все равно я бы хотела с ней встретиться.

10

— Ал-ло-о-о...

Евгений начал с верхней ноты, потом, как на салазках, на “эль” съехал вниз и долго тянул последнюю гласную. Обычно собеседник успевал за это время настроиться на разговор. Марина, например, сразу же передразнивала. Веселела от этой игры, даже если судьба в очередной раз ее огрела.

И вдруг — высокомерное, царски-равнодушное “слушаю”...

— Ты не рада? — опешил Евгений и растерянно спросил: — Что-то стряслось?

Ему стало не по себе. Привык, что ее отклик не зависит ни от какой ситуации, самой непереносимой для обыкновенной женщины. За время их знакомства неприятности, которые язык не поворачивается назвать “бытовыми”, сваливались на Марину без передышки, почти не перемежаясь удачами.