Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 11 2005)

В общественном сознании К. И. Чуковский и М. В. Юдина, несмотря на разницу в возрасте и областях творчества, стояли (и стоят) в одном ряду — как выдающиеся мастера отечественной культуры, подлинные русские интеллигенты, сумевшие во всех трагических обстоятельствах сохранить достоинство и живую душу.

При этом надо заметить, что Корней Чуковский, разбиравшийся как ни­кто в музыке стиха, не любил музыку как таковую и, скорее всего, никогда не слышал игру Юдиной. А Мария Вениаминовна, при благоговейном отношении к Чуковскому, — не читала никаких его книг, кроме детских сказок. Но они прекрасно сознавали масштаб личности друг друга, чувствовали родство своих творческих и нравственных принципов.

И многие страницы воспоминаний о них поразительно похожи.

Лидия Чуковская пишет об отце: «Он по природе, по натуре, обладал отзывчивостью, а кроме того, требовал ее от себя и других. Черствость почитал уродством. Недаром в переделкинские годы он организовал подпольное общество: ОДД — „Общество Добрых Дел”. Председатель — К. И. Чуковский, секретарь — Ф. А. Вигдорова… С уважением относился он к словам и понятиям: благодарность, благотворительность, благостыня и требовал амнистии для них» 2 .

Валентин Скобло, звукорежиссер Всесоюзной студии грамзаписи «Мелодия», о Марии Юдиной: «Ее доброе отношение к людям не было пассивным, ждущим, когда к ней обратятся за помощью. Это была воинствующая и ищущая доброта. Достаточно было слабого сигнала, и чуткая душа Марии Вениаминовны мгновенно принимала этот сигнал и откликалась на него. В любое время суток, в любую погоду и в любом состоянии она мчалась на помощь, не считаясь ни с какими затратами. Будь то затраты материальные, затраты физических сил или времени» 3 .

Фразы в их письмах — «Глубокоуважаемый и драгоценный», «Дорогая, глубокочтимая», «Все не могу свыкнуться с мыслью, что пишу М. В. Ю.», «Спасибо за то, что Вы есть» — не просто старомодная вежливость. За ними — искреннее уважение, интерес, доверие. И по стилю письма напоминают стено­грамму живой, непринужденной беседы единомышленников и сотрудников 4 .

В начале 60-х годов К. И. Чуковского и М. В. Юдину связала забота о молодой женщине Жанне Шошиной. Творчески одаренная учительница музыки, она была травмирована большой несправедливостью и потеряла всякую веру в жизнь и человечество. О ее истории Корней Иванович и Мария Вениаминовна (и не только они) узнали от журналистки и писательницы Фриды Вигдоровой, первой бросившейся на помощь никому не ведомой тогда Жанне, приютившей Жанну у себя и принявшей ее беду как свою.

Сложный характер Ж. Шошиной — человека из другого поколения, слишком, может быть, экстравагантного, шумного, непредсказуемого — не всегда вызывал у спасателей сочувствие и понимание, и общение с ней требовало от старых интеллигентов известного напряжения. Но едва ли, сознаваясь в этом друг другу, они хотя бы единым намеком дали это почувствовать самой Жанне. Общими усилиями женщина была спасена от отчаяния, душевно окрепла, нашла приложение своим силам, обрела обширные и завидные знакомства.

Опека продолжалась и после смерти Ф. А. Вигдоровой; ни К. И. Чуковский, ни М. В. Юдина не оставили Жанну, окончившую к тому времени музыкальный институт, вышедшую замуж, родившую сына и — вскоре овдовевшую. Они считали это долгом перед памятью дорогой Фриды Абрамовны и собственной неуклонимой обязанностью. Такие это были диковинные люди.

Поводом к переписке послужило маленькое, но небезобидное недоразумение. Чуковский через посредство Жанны послал Юдиной нарядный торт, и бессребреница (и хронический диабетик) Юдина, не разобравшись, от кого он, сразу передарила его. Жанна поспешила сообщить об этом Чуковскому. И Мария Вениаминовна сочла необходимым объясниться.

Мы не стали бы извлекать эти письма на свет, если бы они касались только благотворительности: ОДД потому и считалось подпольным обществом, что участие в нем все сотрудники полагали делом личным, не нуждающимся в рекламной огласке 5 .

Но содержание писем сразу, в первом же, вышло за рамки извинений и разговора о хлопотах. Жажда и обретение равноправного — равновеликого — равнопонимающего — собеседника (особенно со стороны М. В. Юдиной), размышления о жизни, о творчестве, сокровенные боли — взяли в них верх. Письма «по поводу» переместились в другой жанр — pro domo sua, «за свой дом», по личному вопросу, вобрали в себя столько признаний, эмоций, отступлений, что видятся (см., например, своеобразную форму посланий и пометок Марии Вениаминовны) во многом автопортретами адресатов, а в сочетании — картинкой не такого уж далекого, но уже исторического времени.

Письма печатаются по автографам, хранящимся в Рукописном отделе Российской Государственной библиотеки: ф. 527, карт. 20, ед. хр. 48 (письма К. И. Чуковского), ф. 620, карт. 73, ед. хр. 70 (письма М. В. Юдиной). Ссылки на конкретные страницы опущены. Форма и пунктуация писем по возможности сохранены.

В подготовке публикации большую помощь мне оказали Елена Цезаревна Чуковская, Александра Александровна Раскина, Марина Петровна Савельева.

Эту свою работу публикатор посвящает памяти Сергея Николаевича Филиппова ( † 2004), сотрудника Литературного музея, деятельного почитателя К. И. Чуковского и М. В. Юдиной.

Подготовка текста, публикация, предисловие и комментарии ЕВГЕНИЯ ЕФИМОВА.

1См.: «Невельский сборник». Статьи и воспоминания. Вып. 4. СПб., 1999, стр. 66 (предисловие А. М. Кузнецова к публикации М. Н. Чуковской «Вспоминая Юдину…»). К. И. на панихиде не присутствовал.

2Чуковская Лидия. Памяти детства. Воспоминания о Корнее Чуковском. М., 1989, стр. 152 — 153.

3«Мария Вениаминовна Юдина. Статьи. Воспоминания. Материалы». М., 1978, стр. 121 — 122.

4Сравнение писем М. В. Юдиной со стенограммой беседы принадлежит Г. Н. Рождественскому.

5Помимо прочего, такая «круговая порука добра» выглядела и явно «неблагонадежной»: кого только и от чего только не приходилось защищать участникам ОДД. Даже видимость сговора могла помешать хлопотам.

М. В. ЮДИНА — К. И. ЧУКОВСКОМУ

Москва, 19.VI.—63

Глубокоуважаемый

и драгоценный

Корней Иванович!

— I. — Простите, что с таким опозданием отвечаю на Ваше исключительное внимание и Ваши роскошные подарки. — (Эти дни, именно эти дни — имели место некоторые весьма печальные события среди дорогих мне людей…)

— II. — [Кроме того прошу прощения в том, что пишу на столь плохой бумаге, но хорошей в данный момент не располагаю, а дальнейшее откладывание письма было бы тоже недопустимо.]