Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 1 2006)

— Да, — торопил отец. — Не молчи…

— Да, да… Я… В общем… Эм-м… Заступил я, значит, дежурным по батальону… С развода сразу в роту, потом на ужин… эм-м… строем, да… и опять в роту… Все по плану… Жаловаться, как говорится, не на что… Не на что… Хм… Значит, все по плану… Все тихо… Дежурные в дежурках, дневальные на тумбочках… В общем… И вот… Где-то в полвторого ночи или в третьем часу выхожу я с проверкой… И что вижу? Что?! На тумбочке никого нет! Никого! Заходи и бери что хочешь! Выноси весь личный состав на кроватях, эм-м… койках этих… и в придачу автомат за автоматом из оружейной комнаты!

— Ой, опасно… — вздохнула Анна Геннадьевна, качая головой. — Ой, опасно… Разве это весело, Васечка? Разве весело? Смешно?

— Да это…

На мгновение Василий потерял нить рассказа.

— Никого нет на тумбочке… — повторил он. — Пусто! Пусто в помещении! Где, спрашивается, дежурный по роте? Где подчиненные? Где служивый народ? Где воины? А? За-гад-ка-а… И что же мы предпринимаем? М-м? Главное, не дергаться! — И Василий подмигнул присутствующим. — Вот что важно! Спокойненько так проходим в бытовую комнату… И что видим? Что?! Спит дневальный самым сладким сном! Спит! И где бы вы думали?! Ха! На гладильной доске! Вот так номер! И как не сваливаются на пол — непонятно! Сладко спят и в то же время… эм-м… чутко! В общем… Что в данной ситуации предпринимаем? А по-разному! За время службы-то… По-разному, да… В общем… Кхм…

— Да, это весело… — сказала мать.

— Весело, — подтвердил отец.

— И спать ни чуточки не хочется… — зевнула сестра.

— Потерпи, Оля! Что это такое?! — возмущенно взглянула на дочь Анна Геннадьевна. — Приехал брат… Давно не виделись… А ты… Я же не зеваю! Терплю! Вот и папа… И что дальше, Васечка? Дальше?

— Присаживаюсь, значит, на табуреточку, жду… Время-то есть, правильно? Время навалом! И вот слышу, как кто-то по взлетке идет… Не идет, а еле-еле шаркает… Так тяжело дается человеку ходьба… Можно подумать, сейчас на брюхо ляжет и поползет… В общем… Нечленораздельные звуки доносятся! Антюхов! Антюхо-о-ов!! Что же ты всю службу завалил?! А? За вами как за детьми!

— За детьми… — повторила Анна Геннадьевна.

— Только дай слабину! Только дай! — повторил Анатолий Петрович.

— Да-да! — Лицо Василия просветлело. — “Что же ты, — говорю, — не руководишь?! С личным составом работу не проводишь! Антюхов! В чем дело?! Не исполняешь! Службу не несешь!” — “Да я…” — и пытается дневального разбудить. “Нет-нет… Антюхов… — останавливаю я его. — Погоди-ка… Пусть отдыхает… Человек устал… Видишь, как разморило… Бедный… Пусть спит… А ты давай-ка, родной… На тумбочку… И в шесть утра доложишь…” — “Есть!” — “Есть… Так точно… Разрешите войти… — передразниваю, злости нет никакой. — Не в этом дело, Антюхов! Ты должен… эм-м… Всегда оставаться пятиборцем! Ты же пятиборец?” — “Так точно…” — “Во-от… А ты… ты сейчас… Как ботан! Понял?” — “Понял!” — “Ладно… — И указываю ему на спящего: — Буди давай… кнехта…” — “Есть!” — “Антюхов!” — “Ты понял?” — “Так точно!” — “Как уголок держать!”

— Уголок? — переспросила Анна Геннадьевна. — Это как, Васечка?

— А очень просто!

Обрадовавшись, Василий вышел из-за стола. Снял китель и, закатав рукава, поставил на середину комнаты свободное кресло.

— Внимательно смотрим! — Уперся ладонями в подлокотники. — Считайте! Оля, считай!

— Вслух?

— Да!

— Один…

— Эй-эй! Не спеши, сестренка! Сначала вот что… — Василий перенес вес тела на руки и, подтянув ноги к животу, медленно вытянул их, удерживая носок к носку. — Давай!

Оля принялась считать, но, дойдя до одиннадцати, проморгала секунду, сбилась. Подключилась Анна Геннадьевна:

— Оди-и-иннадцать…

— Уже было! — заявила Оленька.

— Уже было?! А сколько тогда?

— Пятнадцать!

— Да? Какой молодец наш Вася! Столько держать! Какая нужна сила, да?

— Девятнадцать…

— Значит, сейчас… Двадцать один… Двадцать один? Сколько, Толя? Двадцать один?

— Двадцать один.

— Значит, двадцать два-а-а… Двадцать три-и-и…

— Двадцать девять уже! — заметила Оля.

— Двадцать де-е-евять?! Не может быть! Толя, ты слышишь? Двадцать девять уже! Какой молодец наш Вася! Какой молодец! Значит, три-идцать…

— Тридцать три!

— Тридцать три?! Ты что-то путаешь, Оля. Только что было… вот… сколько, Толя? Примерно…

Василий выдохнул.

Опустился было в кресло, но тут же поднялся на ноги:

— Вот таким образом!

Упражнение освежило старшего лейтенанта. Его молодое лицо зарделось румянцем. Казалось, ни одно мышечное сплетение, ни один сосуд в его теле не остались незадействованными.

— Молодец, сынок… — похвалила Василия мать, с улыбкой оглядываясь на мужа и дочь.

— Стараемся! А вот еще вспомнил… — Теперь Корнеев все видел ясно, и случаи, еще пять минут назад беспокойно крутившиеся перед глазами, выстроились в ряд, ожидая своей очереди. — Случай был…

— Ой, сынок… — вздохнула Анна Геннадьевна. — Поздно уже…

— Детское время! — попытался Василий пошутить. — У нас этих случаев — тьма! К примеру, на заряжании-разряжании оружия! Да-да! Каждый раз…

— И папа с работы, и я…

— Хорошо, хорошо! — согласился Василий, отступая. — Сдаюсь! На боковую — значит, на боковую!

— Поезд утром?

— Семь тридцать!

— Рано…

— Ничего! Не согнемся!

— Дай-то бог… Дай-то бог…

— Что ж… Спать?

— Да, спокойной ночи, сынок…

— Спокойной!

Постелили Василию в кухне.

На раскладушке.

— О-ох… — вздохнул он, коснувшись головой подушки. — Хорошо…

Получалось, он только и ждал этого момента и, если бы мог, поторопил бы и отца, и мать, и сестру. Растянуться всей своей громадиной и не двигаться больше — предел мечтаний! Одно ясно — ни руки, ни ноги он не поднимет! Это точно!

“Однако… — подумал старший лейтенант, с рассеянной улыбкой глядя в потолок. — Как она накрутила… Прямо иди и копай себе яму… и зарывай сам… и без возражений… Тогда… тогда всем будет спокойней… Все будут довольны… Вот наш Васечка… Да… Сорок дней… Давайте поплачем… Ой-ёй… Цветочки… Веночки… Телеграммка…”

Не смыкая глаз, Корнеев лежал долго.

Все прислушивался, как бьется сердце, и находил, что оно не в пример другим часам и минутам трудолюбиво, с необыкновенным тщанием, добросовестно раскачивает кровь от ушей до кончиков пальцев.

Пусть бы работало потише, позволив ему закрыть глаза хоть на час, чтобы поутру с новой силой возобновить старания.