Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 1 2009)

См. также: Томас Венцлова, “„Евросоюз — это простыня, на которой спит Цирцея”. Поэт и друг Бродского о Джойсе, эмиграции и об опасности, которую представляет Евросоюз для литовской культуры” (беседу вела Ксения Щербино). — “ OpenSpace ”,

14 августа .

Марьям Вахидова. Тайна рождения поэта. — “Сибирские огни”, Новосибирск, 2008, № 9, 10 .

О том, что М. Ю. Лермонтов — сын “полевого командира” Бейбулата Таймиева, незаконнорожденный и на три года старше, чем принято считать.

Алексей Верницкий. Наш фронт: между прозой и формой. — “Топос”, 2008, 11 сентября .

“Мольеровское разграничение поэзии и прозы, которое раньше (в том числе в самой пьесе) звучало в первую очередь как определение прозы: „что не стихи — то проза”, теперь работает как определение поэзии: „что не проза — то стихи”. <...>

В поисках такого прибежища для поэзии, куда не доберется проза, отступать нужно в правильном направлении, а именно, как мы сказали выше, — в сторону более строгой формы”.

“<...> на сегодняшний день ситуация такова, что размывание поэтической формы не расширяет, а сужает поэзию, тогда как жесткое соблюдение правил поэтической формы не сужает, а расширяет поэзию”.

Также в статье речь идет о танкетках (“В 2008-м году любители танкеток отмечают юбилей этой формы — пять лет”).

Дмитрий Волчек. Только стихи. Памяти Олега Охапкина. — “ SvobodaNews.ru ”, 2008, 10 октября .

“29 сентября [2008] в психиатрическом отделении одной из петербургских больниц умер Олег Охапкин. Два лаконичных некролога на интернет-cайтах, несколько упоминаний в блогах — немного откликов на эту смерть. Четверть века назад, когда я впервые увидел Олега Охапкина, невозможно было помыслить, что так потускнеет великий петербургский поэтический миф <...>”.

Высокотемпературная рифма. Отчего физики становятся поэтами?

Беседу вел Петр Образцов. — “Известия — Неделя”, 2008, 10 октября

.

Говорит Вадим Месяц: “Поэзия, по сравнению с наукой, дело более древнее, если хочешь, более важное и основополагающее. Это занятие для меня абсолютно не светское. Если ты спросишь, чем, на мой взгляд, держится мир: научно-техническим развитием или молитвой, я, очевидно, выберу второе”.

“И наука, и поэзия заняты познанием, но поэзия в большей степени способствует „преображению” познающего. Проблема в том, что с точки зрения науки мир эволюционирует, а с точки зрения любой из серьезных религий приближается к катастрофе”.

“Я уже заговаривал о жреческом статусе поэта. Это всего лишь исторический факт — к кастовому обществу вернуться невозможно. Считай, что я об этом с юмором — можешь меня представить с обсидиановым ножом в руках? Помнить о природе творчества необходимо, чтоб не растратить себя по мелочам”.

Елена Гаревская, Татьяна Ковалева. Очень неудобный человек. Актуален ли сегодня великий романист. — “Культура”, 2008, № 35, 11 — 17 сентября .

Говорит Дмитрий Бавильский: “В Толстом есть все, характеризующее „фигуру из учебника” — от активной правозащитности и демонстративного инакомыслия до понимания значения пиар-стратегий и попыток построить универсальные, обобщающие структуры. Толстой и был таким деятелем, что, возможно, впервые в русской истории, создал обобщенный образ России и „русского”, прозой своей поставив купол над всеми этими понятиями и явлениями. „Война и мир” — универсальный эпос, главный русский роман, выполнивший функцию гегелевской философской системы. Лев Толстой и есть наш отечественный Гегель, задавший направление дальнейшему развитию русской цивилизации. Мне-то, конечно, по душе и по уму больше нравится Достоевский”.

Говорит Владимир Сорокин: “Лев Николаевич Толстой для меня является неким базисом и фундаментом, на который можно опереться, встать, как на камень, если ты пишешь по-русски и то, что ты пишешь, называется „проза”. Как для музыканта существует хорошо темперированный клавир Баха — основа системы музыкальных координат, отправная точка и одновременно основание здания музыкального, так и для меня Дом русской прозы стоит во многом на Толстом”.

Линор Горалик. Педофобы и фобофилы. — “Русский репортер”, 2008, № 35, 18 сентября .

“<...> родители, преподаватели и прочие озабоченные взрослые разделились — на сторонников и противников ужасного в детских книжках. Первые считают, что детская книга имеет право быть жесткой, а иногда и жестокой. Жизнь ребенка сама по себе травматична, так что незачем скрывать от него истину. Лучше дать ему понять, что он не одинок в своих тревогах и что из них есть выход. Вторые опираются на похожие доводы, но делают из них совсем другие выводы: да, жизнь ребенка травматична, поэтому страхов и тревог у него и без нас хватает, а вот с опытом счастья как-то не задалось, так что уж лучше пусть книга дает ему этот самый опыт счастья, помогает отвлечься от тягот бытия и пережить чистую радость, которой так не хватает в нашей действительности”.

“Но если мы действительно хотим научить ребенка любить книги, то нам придется прислушиваться не только к своему мнению о пользе или вреде того или иного текста для его загадочной психики, но и к его собственным вкусам и пожеланиям. Которые могут совершенно не совпадать с нашими. Например, придется признать, что если ребенку интересно разглядывать в книжке изображения червяков в разрезе, то и мы должны вместе с ним их разглядывать. И если он захочет узнать, почему над могилкой ставят крестик, нам придется рассказать ему об этом. А если он переоценит свои силы и прочтет что-нибудь более страшное, чем ему хотелось бы, именно нам придется утешать его, объяснять, разговаривать и, главное, не давать ему почувствовать, что и нам иногда бывает страшно”.

Грезы — это разверзшаяся бесконечность. Федор Гиренок об аутизме, мазохизме и происхождении сознания. Беседу вел Михаил Бойко. — “НГ Ex libris”, 2008, № 31, 4 сентября.

Говорит Федор Гиренок: “Мышление — это свобода. А свобода — это перчатка, брошенная миру. В современном мире мыслитель никому не нужен. Это мое совершеннейшее убеждение. <...> Я говорю, что наступило время языков. Это означает, что многие вещи стали событиями языка, но не событиями сознания и мышления. <...> Современный человек вообще многие вещи может делать без связи с сознанием. У него есть языковые костыли, которые позволяют сохранять чувство данности себе, самоотчет в том, что делаешь”.