Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 1 2010)

“...России придется стать страной-пионером в деле построения общества модерна из общества потребления, существующего на обломках прежних модернизационных проектов”.

“Сегодня Запад, находясь в условиях однополярного мира, не заинтересован в модернизации стран, лежащих за пределами евроатлантической цивилизации, и потому не может рассматриваться как реальный донор развития”.

“Мы все принадлежим одному миру”. О современном искусстве из первых уст. Беседу вела Анна Гилёва. — “ OZON.RU ”, 2009, октябрь .

Говорит Екатерина Дёготь: “Современное искусство сейчас устроено так, что оно носит международный характер. Сейчас нельзя быть художником из Новосибирска. <...> Сейчас нужно обязательно быть вписанным в международный контекст, поэтому всякая национальная история — это гетто, второй сорт”.

“Современный человек в России привык к тому, что искусство — это что-то, что украшает жизнь человека некими прекрасными формами, да еще, как правило, изображающими человеческую фигуру. Так вот эта роль искусства закончилась. Сейчас дизайн украшает нашу жизнь, а от искусства надо ждать чего-то, чего обычно ждут от литературы. То есть какого-то рассказа в той или иной форме, постановки каких-то вопросов. <...> Прекрасное никто не отменял, но оно в другом. Как говорил Кант, „если человека интересует прекрасное, так ему лучше пойти и посмотреть закат”, который будет в 150 тысяч раз прекраснее, чем любая картина. Он совершенно прав, потому что искусство предоставляет нечто другое, и даже во времена Канта это было так, а сейчас так вообще”.

Невольник слова. Валентина Курбатова спрашивал и слушал Лев Шлосберг. — “Псковская губерния”, 2009, № 37, 30 сентября — 7 октября; № 38, 7 — 13 октября .

Говорит Валентин Курбатов: “А фильмом [„Андрей Рублев”] я, правда, оказался недоволен. <...> Тем более я все-таки увидел еще и срезки — те кадры, о которых только и говорили во ВГИКе. Нам показали срезки этого фильма — то, что не вошло в картину, что было брошено в корзину, а терпеливый человек собрал: эти пылающие коровы, этот зарезанный мальчик, которому татарской пилой вспарывают горло, и он лежит, этот мальчик, со страшной кровавою полосой, на свежих бревнах для постройки храма, и пила рядом брошена с окровавленными зубьями, и качается эта брошенная пила и еще звенит от броска тоненьким звуком: дзинь, дзинь!.. Смотреть это нельзя.

— Как он [Тарковский] это снимал?

— Не знаю, я технически этого не понимаю, жестокое у него было сердце, действительно, но, видимо, необходимое для такого рода труда”.

А также: “Я говорю: „Александр Исаевич, но ведь на самом деле мы с Вами знаем, что расширить словарь нельзя. Словарь — не такой инструмент, чтобы можно было взять и раздвинуть его границы, употребив человеческую волю. Мы бы тогда, с этой волей, говорили бог знает на каком ослепительном языке. Скорее, быть может, сохранить, уберечь, спасти, загородить, но не расширить”. — „Ну, поглядите, а потом скажете”. Но „потом” уже не случилось. <...> Я не дерзнул тогда сказать, что для меня трудность чтения Солженицына в том и состоит, что у него все написано при помощи этого расширенного словаря. То есть при чтении ты все время чувствуешь усилие, все время чувствуешь текст, который никогда не дышит с естественностью и свободой; видно, что он все время, каждую минуту, над каждой фразой работает”.

Андрей Немзер. Дичаем вместе! — “Время новостей”, 2009, № 179, 30 сентября .

“Кино — это не в последнюю очередь ремесло, а ремесло жило, живет и будет жить традицией в самом точном смысле слова — передачей практического опыта. Все так, но при одном условии: представление о традиции (грубо говоря, о том, что вообще на экране когда-то на радость публике показывали) работает лишь в том случае, если значимо как для творцов, так и для их аудитории. Соответственно одичание художников окажется проблемой только для грамотного (насмотренного) зрителя. Если же культурный багаж потребителя точно совпадает с программами двух ведущих телеканалов, где дозированные порции киноклассики и актуальной — условно говоря, „обоскаренной” и „пальмоносной” — продукции растворены в сериальной взвеси (плюс энное количество блокбастеров), то никакой проблемы традиции (равно и новаторства) не существует вовсе”.

“Полагают, что к актуальному искусству публику надо приучать. <...> Только не верю я, что человек, выключенный из культурной традиции, переставший читать „старые книги” в 1987 году (или вовсе этим не занимавшийся), брезгливо глядящий на „школьную программу” (к которой, заметим, сокровищница мировой литературы не сводится), не знакомый с классической музыкой (живописью, театром, кинематографом), способен по-настоящему понять и полюбить то лучшее , что безусловно существует в сегодняшнем российском искусстве”.

См. также: Андрей Немзер, “К вопросу о необходимом ассортименте” — “Время новостей”, 2009, № 183, 6 октября.

Андрей Немзер. Памяти Миши Поздняева. — “Время новостей”, 2009, № 187, 12 октября.

“Получилось так, что прирожденный семьянин, домостроитель, хранитель предания, человек, созданный для легких побед и широких улыбок (огромное обаяние, литераторский блеск, дар песнопения — это не о стихах, а о чудном голосе и исполнительском шарме), обернулся бесприютным скитальцем. Завершая речь к четверым детям (никогда — вопреки мечте — не игравшим в одной детской), он выдохнул: Однажды ночью, выйдя из чата / и заметив в углу медведя с оторванной лапой, / пожалейте его, чем-то схожего с вашим папой. Чего тут больше — горечи? надежды? Сказано же утешительницей Барто: „Все равно его не брошу, потому что он хороший”. Но того важнее название, которым Поздняев снабдил свой плач, — Exegi monumentum ”.

“Прости, милый, что мало и редко говорил тебе о том, как много значил ты в моей жизни и, уверен, в судьбе нашего литераторского поколения. Прости, Миша,

и прощай”.

См. также: Андрей Немзер, “Памяти А. М. Пескова. На 56-м году оборвалась жизнь Алексея Михайловича Пескова, историка литературы, писателя, профессора Московского университета” — “Время новостей”, 2009, № 197, 26 октября.

“О своем влиянии на умы я никогда не думал”. “Нейтральная территория. Позиция 201” с Львом Рубинштейном. Участвуют Леонид Костюков и Татьяна Кокусева. — “ПОЛИТ.РУ”, 2009, 2 сентября .