Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 5 2008)

Винография: “Robinet Jeannot et fils”. Robinet source de vin. Sancerre, 2003.

Июль, розовое.

“Дежавю” записывался с июля по декабрь 1969-го и вышел в свет 11 марта 1970 года.

Как и первый альбом, “Кросби, Стиллс и Нэш”, его составили десять песен, по пять на каждой стороне. Альбом открывается стиллсовской “Carry On” (название песни хочется перевести гребенщиковским “Двигаться дальше”). Она посвящена фолк-певице Джуди Коллинс, воспетой Стиллсом в первой композиции на “Кросби, Стиллсе и Нэше”. К моменту записи “Дежавю” его роман с Коллинс закончился. В “Двигаться дальше” Стиллс заговаривает боль расставания, выкликает новую любовь — меняя ритмы и гитарные педали, насыщая песню короткими пружинистыми соло-вставками.

За “Carry On” следует “Teach Your Children” Нэша. “Учи своих детей” — лозунг тем более актуальный, что на дворе 1970 год. Контркультурная детвора борется по всем фронтам с устоявшейся скукой родительского бытия. Впрочем, смысл песни отнюдь не в том, чтобы навязывать молодому поколению мудрость старших; миротворец Нэш печется о понимании “отцами” “детей”, которым, в свою очередь, предлагается заняться воспитанием родителей. Задуманная как мелодичная поп-штучка массовика-затейника из “Холлиз”, “Учи своих детей” аранжируется Стиллсом в кантри-рок-стиле, звуча по тем временам вполне продвинуто.

“Almost Cut My Hair” (“Я едва не постригся”) продолжает благородную тему борьбы хаерастого пипла за свои права. В отличие от Нэша, Кросби — сама нервность. Полиция, паранойя, плач по собственным волосам, едва не остриженным в приступе страха... Взвинченный вокал Кросби, две лидер-гитары, Стиллса и Янга (в левой и правой колонках соответственно), нагоняют крепкого шороху, превращая “Я едва не постригся” в самую пафосную песню на “Дежавю”.

На фоне кросбианского раздрая “Беспомощный” звучит призывом бросить все и уехать в Бобруйск. То бишь в Омими. Сам Янг с 1968 года живет в Каньоне Топанга, в тридцати милях к западу от Голливуда, выражая таким образом свое решительное фи миру гламура. Романтической тоске по потерянному сельскому раю отведено ровно три с половиной минуты.

Энергично сыгранный “Вудсток” Джони Митчелл предлагает всем людям доброй воли спешно отправляться на знаменитое рок-соборище, где происходит причащение новым коллективным ценностям (отметим для точности, что к моменту выхода “Дежавю” Вудстокский фестиваль августа 1969-го был уже в прошлом). По иронии судьбы Митчелл до Вудстока не доехала — как и Янг не вернулся в Омими. Что в конечном счете не важно. Важно то, что столь непохожие друг на друга “Вудсток” и “Беспомощный”, каждый по-своему, точно выразили великую хипп-мечту, став главными вещами альбома. Сингл с ними занял одиннадцатое место в американском хит-параде. Сам же альбом стал золотым через две недели после выхода, лидируя в списке наиболее успешных долгоиграющих пластинок.

Конец первой стороны. Включенный свет. Пары танцоров переминаются с ноги на ногу, пока хозяин дома переставляет диск.

Винография: “Isa”. Vin de Pays des Cotes de Thongue, 2005. Август, по-прежнему розовое,

хотя на дворе похолодало.

В перерыве послушаем радио.

Только музыкальные радиостанции открывают нам наше музыкальное лицемерие и ханжество. Нет, не то, которое было в те годы, когда объявлялись перерывы для переворачивания дисков на вертаке; нет, нынешнее. Подойдем к мыльнице и покрутим шкалу настройки. Или ткнем компьютерным перстом в баннер какого-нибудь “AccuRadio”. Что за божественно незнакомая музыка польется оттуда! Ты небось и не знал, сколько в мире музыки? Признайся, не знал, так ведь? Теперь знаешь — ее очень много.

Даже не очень много, а бесконечно много. Вообразим: в мире есть около ста стран, в которых существует, в том или ином виде, поп-музыка. Каждый год в свет выходят тысячи, нет, десятки тысяч поп-альбомов. Еще примерно столько же стран, где существует так называемая рок-музыка. Чуть меньше альбомов, но все равно счет явно идет на десятки тысяч. Плюс некоммерческая индустрия — душеполезные этноконсервы, рукодельная электроника, а также заумь, выумь, придурь и смурь. Плюс джаз, то жирующий на рекламные заказы, то честно и скромно перебивающийся с гранта на грант. Всё вместе — сотни тысяч альбомов, не считая выложенных в Сеть мириад песен начинающих гениев. Не забыть бы еще и скромных любителей, пописывающих песенки якобы для себя, но уже положивших простодушный глаз на жюри районного конкурса народного творчества. Алло, вы ищете таланты? Их есть у меня!

В этой чудовищной музыкальной свалке наши претензии быть меломанами по крайней мере смешны. Над надменными знатоками и любителями держать руку на пульсе (если они только не терапевты) обхохочешься. Что они могут знать? На каком таком пульсе они держат свои жалкие пальчики, эти лилипуты, оказавшиеся в Бробдингнеге? Скорее они припадают тонкими бледными губенками к мощному звуковому потоку, да нет, что уж там, к поверхности океана, который оком не окинешь и ухом не ухватишь. На берегу этой страшной звуковой бесконечности мы делаем вид, что всё под контролем и что вон тот барашек набегающей волны явно прекраснее, чем вон тот, видите? ах, он уже исчез, да и бог с ним. Но на самом деле Бог не с ним, а с нами. Это Он хранит нас от шумовой гибели, от звукового обжорства и мелодического несварения; Он защищает наши уши и мозги от нашествия биллионов маленьких ноток, которые, как муравьи, могут заполонить черепные коробки и выгрызть там все до полной чистоты и блеска. Бог, давший нам разрешение на изобретение флейт, барабанов и синтезаторов, распорядился и по другой части. Только недалекие люди думают, что проигрыватели, айПоды, музыкальные радиостанции и Эм-ти-ви существуют для распространения, даже навязывания, музыки. Отнюдь. Бог организует ее в потоки, которые легко регулировать нажатием кнопки или щелчком ушлой мышки; мы получаем право и шанс не быть пожранными нотными насекомыми, так сказать, тянуть малагу из рюмки, а не быть утопленным в бочке с ней, как бедный герцог Кларенс. Так выпьем же за технический прогресс!

P. S. Совсем другое дело с так называемой классикой. Она, слава богу (а перед кем же еще рассыпаться в благодарностях?), ограничена в количестве; что же до качества, то не слишком большие перепады в его оценке есть следствие как раз ограниченности количества оцениваемого. Предположим: нам известна тысяча “классических” композиторов. Нехитрый подсчет покажет, что количество возможных манипуляций этими именами на предмет выстраивания иерархий ограниченно. Так что — при условии, что музыковеды ближайших веков не будут бить балду и околачивать груши, — скоро (“скоро” по меркам истории) такого рода манипуляции будут исчерпаны. И ведь все потому, что кто-то гениальный догадался заявить: “Классическая музыка кончилась”! То есть она хронологически ограничена примерно десятью веками, причем интенсивный рост количества творцов великой музыки приходится на последние четыре столетия. Подавляющее большинство их опусов, которые дожили до сегодняшнего дня, известны — вряд ли нас ждут многочисленные открытия. А это значит, что мы, слава тебе господи, обречены на приятную и безобидную игру вроде простейшей считалки: “Кто лучше: Бах или Бетховен?”, “Стравинский или Шостакович?”, “Вивальди или Гендель?”. Ответ прост: тот, о котором нынче снимают в Голливуде фильм с Николасом Кейджем в главной роли.